Михаил Пухов "Брошен ввысь"

- Тебя заметили издалека. Решили, метеорит. Но ты летел слишком быстро. И траектории почти совпадали: точно на Альтаир. Тогда мы подумали, что это их зонд, возвращающийся от Солнца. Мы посоветовались с "Фениксом", и он послал катер на перехват. Взглянуть, что за зонд.

- Кто это "мы"?

- Электронная машина и я.

Женщина, компьютер и пришелец из прошлого. Бермудский треугольник XXV века.

- А кто такой Феникс?

- Наш дублер, автомат, он отстает на миллиард километров.

- Понимаю. А дальше?

- Катер затормозил, встретился с твоим аппаратом.

- Затормозил?

- Конечно. У нас же скорость гораздо больше.

Разумеется, они ведь летят к Альтаиру. Но когда мы были в рубке, звезды впереди выглядели обычно, без релятивистских искажений. И Солнце за кормой смотрелось нормально. Нормально для звезды.

Правда, преобразователь построить нетрудно. Такие задачи решались даже вчера, пять веков назад.

- На сколько больше?

- На порядок. Пятьдесят тысяч.

Пятьдесят тысяч. Как у Хемингуэя. Что-то не быстро. Но понятно. Сколько мы будем лететь на такой скорости?

- Потом катер пригнал к нам твой аппарат. Мы увидели, что это земной планетолет. Старый, разбитый. Даже не корабль, просто обломок.

- Расстроились?

- Да. Особенно машина. Но потом мы нашли тебя.

Она поворачивает лицо. Ее глаза. Нежность.

- Вита, скажи... Был я похож... на памятник?

- На памятник? Почему? Обычный замороженный человек. У нас сейчас все такие.

- Где?

- У нас на "Жар-птице". Все четыреста человек. Все, кроме дежурного.

- Четыреста?

- Да. Чему ты удивляешься? До цели пять парсеков. Дежурим по очереди, по три месяца.

- И сколько еще лететь?

- Пятьдесят лет. Мы прошли всего полпути. Я же показывала тебе Солнце.

Да, показывала. В рубке на, экране заднего вида. Звезда как звезда, ничего необычного. Но пока еще яркая, заметная.

- Скоро конец дежурства, - говорит Вита. - Увидишь, как это делается.

Становится вдруг печально. Даже тоскливо.

- Почему мы летим так медленно? Неужели быстрее нельзя?

- Можно, но незачем. Мы поселенцы. Вперед посланы автоматы-терраформисты. Они готовят планету. Хорошая планета создается десятилетиями.

Молчу. Мне нечего сказать. Об этом я ничего не знаю. Она продолжает:

- Человечество расселяется по Вселенной. Земли недостаточно. Луна, Венера, Марс - этого мало. Очень. Европа, Каллисто, другие спутники... Людей много, земли не хватает.

- Погоди. Ты говоришь - Марс, Венера?

- Да, сейчас там миллиарды человек. Но этого очень мало. У звезд подходящие планеты тоже редки. Приходится их перестраивать. Это работа терраформистов.

- Разве можно из плохой планеты сделать хорошую?

- Конечно. Например, Венера, Марс... Но на это уходят десятилетия. Особенно если установки не очень мощные. А какие еще пошлешь к звездам?..

Я молчу. Возразить нечего. Может меняться научно-технический уровень, но человеческая логика - это инвариант. Ее ничто не ломает. И не только логику - другие человеческие качества тоже.

- За автоматами летим мы, - продолжает Вита. - Собственно, наши корабли - это катамаран, сдвоенный ковчег с подстраховкой. И мы не одни. По всей Галактике идет волна освоения. Во все концы летят такие же корабли, как наш. Тысячи кораблей.

Она умолкает. Я тоже молчу. Тысячи кораблей. Тысячи холодильников, заполненных человеческим мясом. Вдруг оно кому-нибудь понравится? Что знаем мы о Вселенной?..

- Скажи, Вита, а почему именно ты дежурила, когда вы догнали меня?

- Именно я?

Она смеется. Я ощущаю под рукой ее мягкую талию. Можно стоять так вечно.

- Я о другом. Почему это не был мужчина?

- Тебе приятней с мужчиной?

- Все-таки космонавтика - мужская профессия. Или теперь по-другому?

- Мы не космонавты. - Она перестает улыбаться. - Мы колонисты. Конечно, женщин у нас гораздо больше. Женщина нужнее. Не понимаешь?

- Нет.

- Ну, как тебе объяснить, - продолжает она. - Что в колонии главное. Главное - воспитание детей. В каждой женщине сидит мать. Материнство детям нужнее. Разве не так?..

- Так-то оно так...

- Не понимаешь. Ты думаешь, это как в стаде тюленей. Нет. Ты ошибаешься. Колония - это не только четыреста человек. Этого очень мало. Мы везем с собой все. Семена растений, зародыши животных... Ведь это космический корабль. Много в него не поместится. В основном зародыши.

- И дети?..

- Да, - говорит Вита. - Но ведь это единственный путь. Подумай, и ты поймешь, что единственный. И каждому из этих ребят нужна будет мать.

- А отец?

- Что может отец? Что нужно детям? Теплота, ласка. Не все мужчины на это способны. Да и не все женщины. Но в космос таких не берут.

Некоторое время молчим.

- Но ведь потребуется и мужская сила. Строить дома, бороться со стихиями, охранять вас от диких зверей...

- Это работа роботов. Их у нас тоже много.

- И тоже зародыши?

- Конечно. - Минуту она молчит. - Пойми, здесь нет ничего аморального. Просто ты из другой эпохи. При тебе женщины, вероятно, еще рожали.

- А теперь нет?

- Естественно, - говорит Вита. - Разве что больные, им это иногда надо. Но таких не пускают в космос.

Я молчу.

- Почему ты думаешь, что мать - только та, что рожает? Есть же вещи более важные. Моя мама меня не рожала, но я ее люблю так же, как ты свою.

- Пожалуй.

- Потом, как бы ты разместил в звездолете миллион человек? Ведь этого, - она показывает на пейзаж за окном, - всего этого нет, ты же знаешь. Это только изображение, его можно выключить. В действительности у нас тесно.

Некоторое время молчим.

- Жизнь меняется, и это естественно. Понимаешь? Вот ты сказал, что космонавтика - мужская профессия. При тебе было так. Но сейчас она никакая - ни мужская, ни женская. У нас нет такой профессии. Понимаешь?

- Да.

- Почему вообще ты стал космонавтом? - спрашивает Вита. - Почему ты больше ничего не умеешь? В ваше время были ведь интересные специальности. Ты мог стать ученым, писателем, коллекционером...

< Назад | Дальше >