Екатерина Кокурина "Глазами женщины"

Фердинанд, Филипп и Карл. Три проклятых имени, три гнусных предателя. Отец, муж и сын. Господи, позволено ли мне призывать проклятие на их головы?!" Две Афродиты

Весна, вечерний воздух нежен, как прикосновение материнской руки. Пахнет медом. Цветы соревнуются друг с другом в красе и пышности. Весь мир кажется живым и теплым. В такие дни люди вспоминают о богах не ради исполнения своих просьб, а просто из благодарности.

Маленький белый храм стоит на вершине холма. Кажется, он был здесь всегда -- так совершенно гармонируют его формы с природой. Стройный ряд колонн с ионическими рожками -- издалека их вертикальный рисунок похож на складки девичьего хитона. Легкий, словно облачко, портик. Простота и изящество храма Афродиты Урании поражают каждого.

Внутри храм еще меньше, чем казался снаружи. Он пуст: прекрасные жрицы веселой стайкой отправились собирать цветы для завтрашнего праздника. В центре храма -- алтарь богини, заполненный подношениями: цветочными венками, клетками с белыми голубями, амфорами с вином. За алтарем, на небольшом возвышении, установлена статуя Афродиты. Богиня, изваянная в человеческий рост из теплого, розоватого мрамора, полна жизни. Ее руки простерты вперед, словно она желает обнять любимого, взгляд нежен и радостен. Красота обнаженной богини совершенна, и была бы невыносима, как невыносимо для смертных все слишком прекрасное, если бы не мягкое выражение ее лица и легкость позы. Нежная и любящая, Афродита пробуждает восхищение и любовь.

Раздаются негромкие шаги, и в храм входит молодая женщина. Судя по виду, это простая крестьянка. Красивой ее не назовешь -- грубоватое лицо обветренно и покрыто кирпично-красным загаром, тело невольно заставляет вспомнить ломовую лошадь. Серая домотканная одежда кажется неуместной среди драгоценного мрамора и росписей. В руках она сжимает свой скромный дар богине -- веночек из лесных цветов. Она озирается, пораженная и испуганная окружающим ее великолепием, затем делает несколько несмелых шагов к алтарю. И встречается взглядом с богиней.

Прекрасная Афродита рада встрече с темной, некрасивой женщиной точно так же, как была бы рада принять в своем храме царицу Елену. Крестьянка замирает, ее грудь трепещет, глаза прикованы к чудесной статуе. Несколько минут она стоит недвижно, не в силах опомниться и перевести дыхание. Она поражена красотой в самое сердце. Наконец, она тихо вздыхает, и на ее лице смешиваются изумление, восторг и восхищение. В невольном порыве она простирает к богине руки, скромный венок падает на мраморный пол.

В этот миг некрасивая женщина преображается. Ее лицо, одухотворенное и восторженное, становится прекрасным. Распрямившееся тело страстным движеньем устремлено вперед, его линии стали стройны и чисты. Исчез груз тяжелых трудов и унижений, пригибавший ее к земле. Она словно омылась в купели с живой водой, смыв все земное.

Две Афродиты приветствуют друг друга. Ведьма

"Что, епископ, ты так смотришь на меня? Ну да, я -- ведьма. Мало, что ли, ты их видел? Ведь ты, говорят, жег их целыми тысячами. И все равно, хоть вид у тебя презрительный, я вижу, что ты боишься меня.

Почему должна я стыдиться своего господина? Да, Сатана -- это зло, но что поделать, не всем же быть добрыми. Добро нуждается во зле, иначе с чем бы оно боролось? Вот ты, епископ, думаешь, что воюешь на стороне добра, а что бы ты делал без таких, как я?

Нет, я не пустое болтаю, дай мне договорить, а уж потом допрашивай сколько влезет. Ты никогда не замечал, что в этом мире добро очень часто смахивает на зло, а зло на добро? Порой и не поймешь, где что. Вот я, например, хоть и ведьма, а причиняла очень мало зла. Все больше лечила людей да скотину, ну, иногда давала женщинам приворотное зелье. А ты, епископ, ради добра погубил тысячи людей, из которых -- уж поверь мне -- половина были невинны. Я все сказала.

Да, я буду отвечать правду, потому что раз уж вы до меня добрались -никакая ложь не поможет. Я вижу, у тебя в руках список обвинений: просто поставь "да" возле каждого, и мы сбережем много времени. Отправь меня на костер поскорее -- в вашей тюрьме уж больно скверный воздух. Нет, я не хочу оправдываться -- ведь это бесполезно, и ты знаешь это не хуже меня. Считай, что я во всем призналась, но ни в чем не раскаялась.

Я нарушаю судебный порядок? Да нет, я просто хочу разделаться со всем этим побыстрее. И не грози мне пытками -- у меня слабое сердце. Палач только начнет меня пытать, и все, я мертва. Повезло мне, правда? Не веришь -проверь.

Да что ты так сердишься? Ну хорошо, я бывала на шабашах. Да, я поклонялась Вельзевулу. Да, и в зад его целовала. И с демонами совокуплялась. Как я это делала? Ого! Да ты, я смотрю, забавник! Тебе как рассказать -- со всеми подробностями? Так вот, елдак у демонов -- громадный, и как он воткнет его -- аж глаза на лоб выскакивают. А потом он его туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда... Эй, не надо меня пытать, я же говорю все как есть!

А вот имена я тебе называть не стану. Не хватало еще возводить на людей напраслину. Или давай так: вот те, кто обвинил меня в колдовстве, меня в него и вовлекли! А еще наш деревенский староста, управляющий и трактирщик -это такие скоты, что им сюда попасть в самый раз!

Ну что ж, зови палача, зови... Очень занятно было поболтать с тобой, епископ."

Епископ дал знак палачу и отвернулся.

Донеслось несколько истошных воплей, потом все смолкло. К епископу подошел смущенный палач:

-- Она правду говорила. Только мы начали, а она возьми да испусти дух.

Епископ отпустил его и сказал своему секретарю, сокрушенно покачивая головой:

-- Подумать только, какая закоснелость во грехе! Ну ладно, ведите следующую. Лень

Ничего нет лучше, чем лежать здесь, в теньке, и смотреть, как работают молодые. Я тоже немало работала, когда была молодая. Сейчас я стала слишком стара, жирна и ленива, к тому же у меня немало дочерей и невесток -- вот пусть они и занимаются домашними делами. Я лучше полежу, пожую что-нибудь вкусненькое, понаблюдаю за тем, как они трудятся.

Иногда они принимаются дразнить меня. "Туша, жирная туша!" -- кричат мне проказливые девчонки и хохочут. Я смеюсь вместе с ними -- да уж, туша из меня что надо. Я знаю, они не хотят обидеть меня -- они меня любят, ведь я никогда не придираюсь к ним, не вмешиваюсь с дурацкими советами как и что надо делать. Молодые любят делать все по своему, и старые туши, вроде меня, не должны приставать. По правде говоря, мне совершенно все равно, что они там делают, и правильно ли. Мне куда важнее мой покой. Я всем довольна, пока они не мешают мне нежиться в тени пальмы и бездельничать.

Внучка принесла мне вкусной жареной свинины. Спасибо, детка, и скажи спасибо маме. Да, я обязательно расскажу вечером, что было дальше с озорником Мауи. А теперь беги, поиграй.

< Назад | Дальше >