Виктория Платова "Купель дьявола"

- Звони в милицию. Я приеду, звони в милицию...

- Если бы ты видела... Приезжай. Я никуда не буду звонить, пока ты не приедешь.

- Хорошо. Я беру машину. Буду у тебя через полчаса. Ты выдержишь?

- Приезжай...

Я выскочила из "Валхаллы", напрочь забыв об Ингрид-Хильде-Бригитте-Анне-Фриде из шведского консульства и спустя двадцать пять минут была возле Жекиного дома в Купчине. Она ждала меня на скамейке у подъезда, сжавшись в комок. Светлый Жекин сарафан вымок от пота, а лицо - от слез. Она вцепилась в мою руку, больно оцарапав ладонь ногтями.

- Пойдем, - сказала я.

- Нет.... Подождем немного. Меня вырвет. Меня уже вырвало.

- Хорошо. А теперь объясни, что произошло. Ты ведь должна была вернуться в пятницу, а сейчас только среда...

- Ты хотела, чтобы я приехала в пятницу?.. Боже, боже... Я сама не знаю... Проснулась сегодня в пять утра. Нет, не проснулась... Села в кровати и поняла, что должна быть в Питере.

- Предчувствие?

- Нет... Нет... Я просто должна была приехать. Представляешь, если бы я вернулась в пятницу с детьми, и они бы увидели весь этот ужас...

- Ужас?

- Идем, - сказала Жека, и боль в ладони от ее ногтей стала невыносимой. Он там. Идем, ты все увидишь сама.

Когда мы вошли в подъезд, решительность сразу же покинула Жеку. Мне пришлось волоком тащить ее по ступеням, она то и дело останавливалась и хваталась за перила. На третьем этаже ее снова вырвало.

- Черт возьми, - я даже рассердилась - на нее. - Держи себя в руках, Жека.

- Посмотрим, как ты будешь держать себя в руках, когда увидишь все это...

В квартиру она так и не зашла, осталась сидеть на лестничной площадке. Устав сражаться с ее страхами, я толкнула дверь и оказалась в прихожей, знакомой до последней мелочи: ботинки Лаврухи-младшего под вешалкой, куртка Катьки-младшей на вешалке, Жекина дубленка, мой плащ, ватник Снегиря...

Я сразу почувствовала запах. Нет, не запах разлагающегося тела, а запах самого Быкадорова. Адскую смесь, в которой первую скрипку играл кузнечик, раздавленный в пальцах. Я пошла на запах, мимо гостиной и детской - в Жекину спальню. Дверь была приоткрыта ровно настолько, насколько Жеке хватило сил приоткрыть ее. С внутренней стороны она была забаррикадирована трюмо, на котором Жека держала кремы от морщин, ватные шарики для снятия макияжа и полуистлевшую коробочку "Коко Шанель".

Я протиснулась в узкую щель и оказалась в спальне.

Запах раздавленного кузнечика стал нестерпимым - в кресле против окна сидел Быкадоров.

Мертвый Быкадоров.

Комната поплыла у меня перед глазами: я видела его черную макушку, схваченную первым хрупким ледком седины (что с тобой, Быкадоров, ты изменил себе, седина так не вяжется со святым Себастьяном), его опущенные плечи, на которых я столько раз бывала распята, как на кресте. Я все еще не решалась взглянуть ему в лицо. Тело, вот что сбило меня с ног: оно не отпускало меня, даже мертвое.

Быкадоров был абсолютно голым. Ничего удивительного, если ты собираешься жить. Но для смерти можно было бы выбрать одежду попристойнее. Я коснулась плеча Быкадорова: оно было холодным, нет - прохладным. Никаких следов насилия, даже постельные баталии обходились ему дороже... Это успокоило меня, и я наконец-то решилась.

Его лицо, совсем незабытое, знакомое до последней поры и трещинки на губах, стало еще красивее. Нет, оно стало дьявольски красивым. Именно дьявольски: в мертвых глазах поблескивал незнакомый мне потусторонний огонь. Я пошла вслед за этим огнем, по направлению взгляда, и уткнулась в батарею отопления... Нет, в то, что стояло у батареи.

Небольшая доска, старая картина, полустертое изображение.

Мое собственное изображение.

Голый мертвый Быкадоров смотрел на меня.

На секунду мне показалось, что я теряю сознание. Я села на краешек кровати: картина у батареи и тело Быкадорова раздирали меня на части.

Нет, конечно же, это была не я - во всяком случае, сходство было не таким пугающим, как могло показаться на первый взгляд. Только рыжие волосы и овал лица. И еще, пожалуй, глаза и чуть приподнятые кончики губ. Лоб был слишком высок, должно быть, подбрит, как у всех случайных моделей Лукаса Кранаха. Только одно я знала точно: этой вещи никогда не было в нашей жизни, она никогда не принадлежала нам - ни Жеки-ной квартире, ни моей галерее, ни мастерской Снегиря. Значит, ее принес Быкадоров. Принес, закрылся с ней в комнате, разделся догола и умер, глядя на нее.

Я заставила себя встать с кровати и подойти к окну. И коснуться картины. Она оказалась прохладной - такой же прохладной, как и плечо Быкадорова. Она не принадлежала не только этой квартире, но и этому веку, я сразу же определила это, недаром столько лет меня мурыжили в Академии художеств со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Как же она хороша, черт возьми! Даже несмотря на холод, идущий от нее. Я дотронулась до рыжих волос девушки и вскрикнула: мне показалась, что веки ее задрожали. И только тогда мне в нос ударил запах уже начавшей гнить плоти. Я в ужасе обернулась на тело Быкадорова. Еще минуту назад он был совершенен, теперь же я увидела трупные пятна, взрывающие его тело, расползающиеся по нему, как тараканы.

Оставаться в спальне было невыносимо. Я выскочила оттуда, в самый последний момент прихватив доску и с маху закинув ее на стенку, под коробку от радиотелефона "Панасоник", к сломанным роликам Лаврухи-младшего: с подбритым лбом девушки я разберусь потом. Отдышавшись и волевым усилием подавив тошноту, я набрала номер милиции.

Из всей нашей троицы я слыла самой практичной. ***

Они не заставила себя долго ждать и приехали почти сразу. Еще до того, как я успела построить линию поведения и забрать с площадки Жеку.

Первым в квартиру протиснулся относительно молодой человек со строгим ежиком на голове и такой же строгой вертикальной морщиной между бровями. Казалось, ему совершенно плевать на жару: твидовый пиджак был абсолютно стерилен и даже не морщил под мышками. Следственная бригада занялась телом Быкадорова, а мы с твидовым пиджаком уединились на кухне.

- Капитан Марич. Кирилл Алексеевич, - представился твидовый пиджак.

- Соловьева. Екатерина Мстиславовна, - отчеканила я, с трудом подавляя желание рассказать строгому юноше всю свою биографию.

- Вы обнаружили труп?

- Нет. Труп обнаружила хозяйка.

- А вы не хозяйка?

- Я - подруга хозяйки.

- А где она сама? - Марич приподнял брови.

- На лестнице. Боюсь, она сейчас не в состоянии давать показания.

Марич посмотрел на меня неодобрительно, но оставил мое замечание без комментариев.

- Разберемся, - он щелкнул авторучкой. - Теперь вы. Вам знаком э-э... пострадавший?

- Да, - запираться было бессмысленно. - Его фамилия Быкадоров. Он бывший муж моей подруги.

И твой бывший любовник, Катя Соловьева. Но этого не стоит заносить в протокол

- Быкадоров. Странная фамилия....

Действительно странная, почему я раньше никогда не думала об этом? Помесь тореадора и быка, которые так и не смогли победить друг друга.

- Значит, труп обнаружила хозяйка. Вы зашли вместе с ней?

- Нет. Она позвонила мне, попросила приехать, сказала, что в квартире... - я сделала паузу, чтобы набрать воздуха, - что в квартире мертвое тело... Тело ее бывшего мужа.

И твоего бывшего любовника, Катя Соловьева. Тело, которое сводило тебя с ума, но этого не стоит заносить в протокол.

- А почему она позвонила вам? Почему сразу не обратилась в органы?

- Она была напугана, - я старательно подбирала слова, боясь предать Жеку: ведь я уже предала ее один раз. - Представьте себе, вы входите в квартиру и обнаруживаете своего бывшего мужа мертвым... Очевидно, у нее хватило сил только на один звонок, очевидно, ей хотелось, чтобы рядом с ней был близкий человек. Пока весь этот кошмар не закончится.

- Она позвонила, вы приехали, и... - Марич принялся грызть колпачок ручки, совсем по-детски: в пятом классе я тоже грызла ручку, корпя над математикой.

< Назад | Дальше >