Константин Ситников "Осенние жилища леших (Рассказы)"

Он отдернул руку, словно обжегся, и побледнел, как смерть.

- Нет, - сказал он, и в голосе его было отчаяние. Отчаяние и жалость.

Я хотел успокоить его, но он отшатнулся от меня в страхе и отвращении.

Вот и все. ПРОКАЖЕННЫЙ.

Я не стал снова закапывать свою надгробную плиту. Теперь это казалось мне неважным. Тяжело поднявшись, не глядя на брата, я направился к шоссе. Теперь он знает все. И он сделал свой выбор - не в мою пользу, а значит, он просто-напросто перестал существовать для меня. РИГА - вот единственное, что сейчас имеет для меня значение. Рига... Шестьсот километров по шоссейным дорогам до Москвы... Транспорт, вероятно, бездействует... придется идти пешком... Затем из Москвы до Зилупе... Все же надо проверить, возможно, удастся найти брошенный автомобиль... Заправки, конечно, не работают... Впрочем, это не страшно: можно менять автомобили по мере того, как будет расходоваться в них бензин... Но вначале нужно дойти до ближайшего населенного пункта... Так, что это у нас будет? Козельск, крошечный городок в десятке километров отсюда на запад по шоссейной дороге... Что ж, отлично, не будем терять времени!

Брат, всхлипывая, шел за мной. Мой старший брат, который моложе меня на пять лет. Ему по-прежнему было всего девятнадцать, как в год смерти, и сейчас он казался мне пацаном - таким, каким, наверное, был для него я при жизни. При ЕГО жизни. Тогда мы были одно целое - водой не разольешь, но теперь наши дороги должны разойтись. До шоссе мы еще дойдем вместе, но затем расстанемся навсегда: он пойдет на восток, со всеми, а я - один - на запад. Я надеялся, я очень надеялся, что успею дойти прежде, чем воскрешение коснется тех, что умерли десять лет назад.

Я еще издали услышал этот шум: нескончаемое шарканье множества ног об асфальт. Я выбрался из кустов на обочину и остановился, захваченный страшным зрелищем. Сотни, тысячи, десятки тысяч людей в тяжелых, мокрых, грязных одеждах двигались непрерывным потоком слева направо - с запада на восток. Они были совершенно одинаковы на вид: ввалившиеся щеки, остекленелые взгляды, безвольно болтающиеся руки и прямые, как ходули, ноги, производящие этот шаркающий, скребущий по душе звук. Откуда они шли? С разбросанных по округе кладбищ? Господи, сколько же покойников пожрала земля - и извергла из себя, пресытившись!

За моей спиной треснула ветка, и брат встал у меня за плечом. Он завороженно смотрел на проходящих мимо людей, и его сузившиеся, несмотря на сумерки, зрачки светились изнутри, как замочные скважины в другой мир... Конечно, ведь он тоже видит нечто, недоступное моему восприятию. Меня кольнула ревность: этот мир отбирал у меня брата, и это тоже было неизбежно и непоправимо, потому что между нами пролегла пропасть. ЧИСЛО.

Наконец брат словно очнулся.

- Послушай, может быть, ты ошибаешься? - спросил он с надеждой.

Я только усмехнулся и ничего не ответил.

- Что ты собираешься делать? - спросил он.

- Пойду в Ригу.

- Пешком?

- Пешком.

Он помолчал, поглядел на проходящих мимо людей, потом на меня - и сказал твердо:

- Я с тобой.

- Это еще зачем? - удивился я.

- Не можешь же ты идти один.

- Почему это не могу, позволь узнать?

< Назад | Дальше >