Орсон Скотт Кард "Сказание о Мастере Элвине"

- Сколько ему? - поинтересовался Хэнк.

- Четырнадцать, - ответил Миротворец Смит. - Он поступил ко мне в ученики, когда ему было одиннадцать.

- Немножко поздновато для подмастерья, а? - спросил Хэнк.

- Да, он опоздал на год - из-за той войны с краснокожими и французами.

Он ведь с Воббской реки...

- Да, туго им тогда пришлось, - кивнул Хэнк. - Мне-то повезло, я сидел в Ирракве. Копал ямы под ветряные мельницы вдоль железной дороги, которую они тогда строили. Четырнадцать, говоришь? Высокий паренек, наверное, наврал он тебе насчет возраста...

Если парню и не понравилось, что его за глаза обозвали вруном, он этого ничем не показал. Однако его безразличие еще больше взбесило Хэнка Лозохода. Мальчишка был словно заноза в заднице - любая его реакция только злила Хэнка.

- Да нет, - фыркнул кузнец. - Уж мы-то его возраст знаем. Он родился в Хатраке четырнадцать лет назад, когда его семья ехала на запад. Вон там, на холме, похоронен его старший брат. Хотя мальчуган выглядит не по годам рослым, что скажешь?

Точно так же они могли обсуждать лошадь. Но подмастерье Элвин, казалось, ничуть не возражал. Он молча стоял на месте и смотрел сквозь мужчин, будто они были сделаны из стекла.

- Так, значит, у тебя еще четыре года из тех, что он должен отработать по контракту? - уточнил Хэнк.

- Немножко больше. Он должен работать на меня почти до девятнадцати лет.

- Ну, если он так хорош, как ты говоришь, думаю, он выкупит себя пораньше и отправится искать работу по стране. - Хэнк кинул взгляд на мальчика, но тот, такое впечатление, остался полностью равнодушен к высказанной Лозоходом мысли.

- Вряд ли, - пожал плечами Миротворец Смит. - Он неплохо разбирается в лошадях, но работать с горном у него кишка тонка. Подковать лошадь может любой кузнец, но только настоящий мастер сумеет сделать плуг или, скажем, обод для колеса, и в этом дар ставить подковы не поможет. Чтобы доказать, что я достоин стать кузнецом, в конце своего ученичества я выковал якорь!

А ведь в то время я жил в Неттикуте, а там ковать якоря не больно-то умели...

Озорница фыркнула и переступила с ноги на ногу, однако не так, как обычно танцуют кони, когда новые подковы беспокоят их. Что ни говори, работа была сделана на славу. Но даже это подхлестнуло гнев, который Хэнк испытывал к мальчишке. Он понятия не имел, с чего так злится. Паренек поставил Озорнице хорошую подкову - причем подковал ногу, которая могла охрометь, попади лошадь в руки другому кузнецу. Мальчишка хорошо показал себя. Так почему ж в Хэнке бурлит такая ярость, которая только растет, что бы ни сказал и ни сделал паренек?

Хэнк передернул плечами, отгоняя неприятные мысли.

- Что ж, работа исполнена справно, - кивнул он. - Теперь моя очередь платить.

- Мы оба знаем, что вырыть добрый колодец стоит больше, чем подковать лошадь, - возразил кузнец. - Так что, если тебе еще что потребуется, знай, я в долгу перед тобой и не замедлю расплатиться.

- Я еще вернусь, Миротворец Смит. Моей кобыле пригодятся добрые подковы. - А поскольку Хэнк Лозоход был истинным христианином и испытывал некоторый стыд перед мальчиком, которого ни за что ни про что возненавидел, он и парнишку не забыл похвалить. - И надеюсь, к тому времени контракт паренька не истечет, ведь у него и в самом деле дар.

Юноша словно не слышал адресованной ему похвалы, а кузнец только усмехнулся:

- Не ты один обещаешь вернуться.

Тут Хэнк Лозоход понял нечто такое, что в другом случае мог упустить из виду. Дар парнишки ставить подковы очень выгоден для дела, а Миротворец Смит вовсе не тот человек, который выпустит такого работника из своих когтей раньше времени - ведь он зарабатывает себе славу тем, что под рукой его подмастерья еще ни одна лошадь не охромела. От жадюги мастера всего лишь требуется объявить, что мальчишка не научился управляться с горном или еще с чем, и, пользуясь этим предлогом, он может держать ученика до самого последнего дня истечения контракта. А тем временем паренек сделает ему славу лучшего кузнеца в западном Гайо. Деньги рекой потекут в карман Миротворца Смита, а подмастерье останется ни с чем - ни денег ему, ни свободы.

Закон есть закон, и кузнец его не преступил - он имел право держать мальчугана у себя до последнего дня. Однако, по негласному обычаю, учеников отпускали, как только они полностью овладевали ремеслом и могли прокормить себя в этом мире. Иначе, если мальчишка не сможет надеяться пораньше обрести желанную свободу, зачем ему упорно учиться и работать не покладая рук? Поговаривали, что даже рабовладельцы в Королевских Колониях разрешали своим лучшим рабам зарабатывать немножко денег на стороне, чтобы те иногда успевали выкупить себя и умереть свободными людьми.

Нет, Миротворец Смит не преступил закон, однако он нарушил обычай мастеров, а это Хэнку очень не понравилось; плох тот мастер, который будет удерживать паренька, научившегося всему, что учитель мог ему дать.

Однако, понимая, что подмастерье прав, а его мастер поступает несправедливо, при виде паренька Хэнк все равно ощущал холодную, влажную ненависть. Хэнк вздрогнул, в который раз попытавшись избавиться от этого чувства.

- Так, говоришь, колодец тебе нужен? - сказал он. - Зачем он тебе чтобы пить, чтоб белье там стирать или для кузницы?

- А что, есть какая-то разница? - удивился кузнец.

- Ну, кое-какая есть, - усмехнулся Хэнк. - Пьешь ты обычно чистую воду, а для белья требуется вода, которая не принесет никаких болезней. Что же касается работы в кузнице, то, думаю, железу безразлично, чистой водой его остужают или мутной.

- Ключ, бьющий из холма, с каждым годом приносит все меньше и меньше воды, - пожаловался кузнец. - Мне нужен колодец, на который я могу рассчитывать. Глубокий и чистый.

- Ты и сам понимаешь, почему иссякает родник, - ответил Хэнк. - Все в округе копают колодцы и выкачивают воду, а весной она восполниться не успевает. Твой колодец станет последней каплей, если можно так выразиться.

- Этому я не удивлюсь, - пожал плечами кузнец. - Но я ж не могу запретить рыть колодцы, да и вода мне нужна. Я обосновался здесь в основном из-за ручья, а он почти пересох. Я, конечно, могу уйти в другое место, но у меня жена и трое детишек, да и нравится мне здесь, люблю я это место. Вот я и решил: уж лучше вырыть колодец, чем с места сниматься.

Хэнк подошел к небольшой ивовой рощице, склонившейся над почти пересохшим ручьем неподалеку от того места, где ключ появлялся из-под старого домика, которым давно не пользовались.

- Твои деревца? - крикнул Хэнк.

< Назад | Дальше >