Солнечная константа

- Ральф только что формально принял вас в свое племя, мистер Бордман и в свой клан! Он дал вам имя. Я напишу вам его, но оно означает: Человек-который-верил-не только своей смекалке. А сейчас...

Ральф Красное перо лицензированный инженер, окончивший самый престижный технический университет в этой части галактики, обладатель трех орлиных перьев одетый в пару изолирующих сандалий и набедренную повязку Ральф Красное Перо достал откуда-то горшок с краской и кисточку и начал тщательно вырисовывать на платформу перо.

- Это подвиг, - сказал он через плечо Бордману. - Ваш подвиг. И записан там где следует - на этом самом месте. Алета может засвидетельствовать это. И глава клана может добавить орлиное перо на головной убор который он одевает в Совете Большого Вигвама на Алгонке - и ваши братья по клану будут гордиться этим.

Затем он выпрямился и протянул свою руку.

Чука сказал улыбаясь:

- Будучи цивилизованными людьми, мистер Бордман, мы, африканцы, не собираемся награждать вас варварскими перьями. Но мы - тоже гордимся вами. И мы планируем устроить корроборри после того как "Волхв" сядет и там мы устроим отличный концерт для нашего хора. И будет песня - нечто вроде хорального калипсо, о том какие трудности вы пережили совершая это деяние на общее благо. И она станет популярной на многих планетах.

Бордман сглотнул. Он знал, что должен что-то сказать, только не знал что.

И раздалось басистое гудение в воздухе. Это был вибрирующий звук, сигнализирующий об огромной энергии. Это посадочная ловушка высотой в тысяча восемьсот футов издала басовую ноту оживая. Бордман посмотрел вверх.

"Волхв" опускался вниз.

После того как Бордман составил свой рапорт, то обнаружил что новые кадры подготовленные для Космических Инспекций были поглощены потребностями службы и потребность в нем ощущалась так же сильно как и раньше. Но он отчаянно протестовал и отправился к себе на Лани-3 и наслаждался обществом Рики и детей полных полтора года.

Затем три Старших офицера умерил в течении одного года и количество квалифицированных специалистов Надзора сократилось до последней черты. Рост населения требовал открытия новых колоний. Безопасность тысяч и миллионов человеческих жизней зависела от работы Надзора. Миры, которые были приспособлены биологически должны быть проверены, для того чтобы быть убежденным что они не дадут погибнуть населению, которое готово отправиться туда.

Временно, для того чтобы заполнить брешь, Бордман согласился вернуться на службу всего лишь на год.

Но он служил семь лет, и у него было лишь два коротких визита к жене и детям, и он пообещал, что после проверки колонии роботов на Лорен-2 его отставка будет наконец принята.

И он сел в Линейный корабль Крит на свое последнее задание в качестве офицера Колониального Надзора.

БОЛОТО ВВЕРХ ТОРМАШКАМИ

Бордман почувствовал как корабль Надзора поворачивается вокруг своей оси, потому что, несмотря не искусственную гравитацию он почувствовал в своих ушах изменение давления. Он знал что переворачивается через голову, несмотря на то, что его стопы твердо стояли на полу. Это было не нормальное ощущение и он почувствовал слабое, инстинктивное сокращение мышц, когда они реагируют на анормальное явление, видимое или ощущаемое.

Но повод для маневра корабля был очевиден. Они были совсем рядом от места назначения и начали торможение двигателей Лоулора. И как Бордман и предполагал как только маневр был закончен, юный Барнс - самый младший офицер на борту судна явился в каюту и подмигнул ему.

- Корабль приземляться не будет, сэр, - сказал он, таким тоном, словно объясняя очевидные вещи десятилетнему младенцу. - Пришлось подкорректировать приказы. Вы попадете на поверхность с помощью посадочной шлюпки. Пожалуйста сюда, сэр.

Бордман содрогнулся. Он был Старшим офицером Колониального Надзора, состарившийся на службе и этот корабль доложен был доставить его к месту последней незаконченной работы. Бело было срочное и важное. У этого корабля не было других дел, последние несколько месяцев, кроме как отправиться за ним и доставить его в Штаб-квартиру Сектора на Канну-3 или куда-нибудь поблизости. И этот юный офицер относится к нему как к ребенку!

Бордман с некоторым облегчением обнаружил что он просто не умеет производить должное впечатление. Он не был знаменитым звездным волком и не мог похвастаться высоким званием. Он даже не мог вызвать своим видом уважения к собственному рангу.

Сейчас юный офицер, напряженный и насмешливый ожидал пока Бордман сдвинется с места, а Бордман глядя на него решил что мог бы с легкостью надрать наглецу уши. Но он вспомнил самого себя, в свою бытность младшим корабельным офицером. Тогда он чувствовал едва скрываемое презрение ко всем людям, неважно какого ранга, которые проводили свои жизни в тесных неуютных каютах кораблей Надзора. И если этому юному лейтенанту Барнсу повезет, то он до конца жизни не изменит своего мнения. Бордман не осуждал его за юношеский максимализм.

И потому он покорно последовал за Барнсом в дверь отсека. Он пригнул голову под вентиляционного отверстия и обогнул трубу с блестящими регуляторами давления. Здесь пахло озоном маслом и краской, что были привычные запахи кораблей Надзора, в служебной части.

- Сюда, сэр, - сказал Барнс. - В этот проход.

Бордман кивнул. Он приблизился к ярко окрашенной двери. Она не выглядела достаточно новой. Корабль Надзора был построен достаточно давно и фондов для ремонта старых устройств у Колониального надзора вечно не хватало. Поэтому, почти каждый Спасательный корабль был похож на груду металлолома.

Громкоговоритель на стене резко проговорил:

- Слушайте! Шевелитесь! Гравитация исчезает!

Бордман ухватился за ближайшую трубу и быстро отдернул руку - труба оказалась горячей схватился за следующую и второй рукой вцепился за нее чуть ниже. Он почувствовал изменение давления. Юный офицер сказал вежливо:

- Поторопитесь, сэр. Если позволите...

Гравитация внезапно исчезла. Бордман скривился. Было время, когда он сталкивался в подобными ситуациями, но на этот раз она застала его врасплох и без воздуха в легких. Его диафрагма под давлением внутренних органов вдавилась в легкие. Он почувствовал что задыхается. И с трудом выговорил:

- Я этого совсем не люблю, лейтенант. Я прослужил четыре года кадетом на корабле точь-в-точь как этот.

Он не плыл в невесомости. Он держался обеими руками за трубу и пользовался давлением в корабле вполне профессионально, и потому его ноги не оторвались от пола. Он смотрел что юный Барнс смотрел на него с тем же презрением, потому что все юные кадеты считали, что лишь они знают службу.

< Назад | Дальше >