Елизавета Кожухова "Искусство наступать на швабру"

-- По делу пока ничего, -- призналась Чаликова, -- но собственно госпожа Кассирова показалось мне дамой весьма неискренней и даже более того -- элементарно корыстолюбивой.

-- Это ваша журналистская интуиция? -- спросил Дубов, удерживая Серапионыча, который уже собирался броситься в бой на защиту своей пациентки.

-- Не только, -- чуть подумав, ответила Надя. -- Ясно видно, что она что-то скрывает, или, скажем так, недоговаривает. Она пришла к вам за помощью, а вам приходилось чуть не клещами вытаскивать у нее слово за словом. И потом, торговать личной перепиской собственной прабабушки! По-моему, это уж просто верх бесстыдства.

-- Но ведь она же продала не все письма, -- не выдержал доктор. -- Две штуки оставила.

-- Думаю, что больше, -- не задумываясь заявила Надя. -- И поверьте мне, отнюдь не как семейную реликвию. Если об этих десяти узнает общественность и в печати поднимется шумиха -- как же, обнаружили доселе неизвестные автографы Тургенева! -- то за каждый новый материал Кассирова уже будет получать все больше, в зависимости от степени сенсации. А кончатся письма, так и бабушкины дневники в ход пойдут.

-- Вы, сударыня, просто предубеждены к госпоже Кассировой, -- с обидой произнес Серапионыч. -- А ведь она поэтесса, и деньги ей нужны для издания своих произведений.

-- Судя по ее крокодильским стишкам, госпожа Кассирова такая же поэтесса, как я -- космонавт, -- парировала Надежда. -- И если этим она собирается потчевать читателей...

-- Вы ничего не понимаете в поэзии! -- выкрикнул Серапионыч. Тут уж Василий, почувствовав, что дискуссия вот-вот сойдет с рельсов конструктивности, решил вмешаться:

-- Наденька, да вы не обижайтесь на доктора -- он всегда так: хоть и понимает, что не прав, но продолжает спорить из упрямства.

Серапионыч с мнимо уязвленным видом замолк, а Надя продолжала:

-- Да я и не обижаюсь. В конце концов, может быть, доктор и прав -- я действительно не ахти какой знаток поэзии. Но меня несколько смутила форма сделки. Казалось бы, не все ли равно, от кого получить деньги -- от покупателя или от посредника? И я понимаю, почему Кассирова так настаивала на личной встрече с "бизнесменом". Она надеялась, получив сто тысяч наличными, каким-то образом "кинуть" посредника: или вообще не отдавать его десять процентов, или отдать только часть.

-- Нельзя так дурно думать о людях, Наденька, -- укоризненно покачал головой доктор. -- Василий Николаич, скажите хоть вы свое веское слово!

-- Знаете, Надя, мне ваши выводы кажутся все-таки несколько поспешными, -- раздумчиво сказал Дубов, -- хотя в некотором резоне им не откажешь.

-- Во всяком случае, на вашем месте помогать Кассировой я бы не стала, -- резюмировала Надя.

-- М-да, пожалуй, -- вздохнул детектив, -- но дело, к сожалению, не в одной Кассировой. На свободе опасный мошенник, который не только обманывает людей, но и дискредитирует честных бизнесменов, которых все-таки большинство.

При этих словах Серапионыч, не выдержав, громко фыркнул.

-- Поэтому, Наденька, я прошу вашей помощи, -- строго глянув на доктора, продолжал Дубов, -- и не столько госпоже Кассировой, сколько мне. А точнее, делу справедливости.

-- И что от меня требуется? -- глаза журналистки загорелись.

-- Как вы слышали, завтра в полдень наша клиентка встречается в кафе "Кислоярочка" с посредником, личность и роль которого во всем этом деле пока что для нас остается неясной. И я, и доктор -- лица, давно примелькавшиеся в нашем городе, а вы...

-- Поняла, поняла, -- закивала Надя. -- Постараюсь оправдать доверие... Ах, совсем забыла!

-- Что? -- повскакивали на стульях Дубов и Серапионыч.

-- Проездом из Цюриха в Кислоярск я побывала в Санкт-Петербурге и в местных газетах прочла, будто некий бизнесмен-меценат, пожелавший остаться анонимным, передал в Пушкинский Дом несколько ранее не известных писем Тургенева.

-- Ах, вот оно что, -- протянул Василий. -- Хорошо хоть письма действительно попали в надежные руки, а не сгинули где-то в частных коллекциях.

-- У нас же дневник ее прабабушки, -- напомнила Надя. -- Давайте посмотрим. Все-таки женщина, с которой был близко знаком сам Тургенев!

-- Да-да, -- оживился Серапионыч, -- читая такие документы, как бы приобщаешься к иной эпохе, ощущаешь связь времен...

-- Однако тут всего пару страниц, -- заметил Василий, достав дневник из стола, -- а дальше чистые листы.

-- Ну да, Кассирова же говорила, что это последняя тетрадка, -вспомнила Чаликова.

Разбирая не совсем четкий почерк, Дубов стал вслух читать:

-- "28 октября 1898 года. Начинаю новую тетрадь своего дневника. Боюсь, что последнюю. Сегодня ко мне заходил милейший доктор Никифор Павлович. И хотя он всячески старался заверить меня, что дело идет на поправку, я понимаю, что дни мои сочтены. Ну что же, мне есть что вспомнить, оглядывая свою жизнь. Я была счастлива в муже и детях и дождалась даже внуков. Я была знакома с лучшими людьми своего времени, а с одним из них меня связывали и более тесные узы, хотя наши отношения с И.С., несмотря на все кривотолки, никогда не заходили далее некоего порога, отделяющего истинное чувство от того, что зовут греховной любовью. Как бы там ни было, я пронесла чувство к нему через всю свою долгую и, надеюсь, небесполезную жизнь". Так, ну дальше тут что-то о лекарствах, которые ей прописал Никифор Павлович... Ага, вот: "Не забыть бы дать указание Аннушке, чтобы после моей..."

-- Ну, что же, что же? -- нетерпеливо вопросил Серапионыч, когда молчание Дубова затянулось.

-- А на этом рукопись обрывается, -- показал детектив Наде и доктору пустые страницы. -- Видимо, больше уже Татьяна Никитична в свой дневник ничего не записала.

-- Да, но не могла же она оборвать дневник чуть не на полуслове, -возразила Надя. -- Дайте взглянуть. Видите, вот здесь, возле скобок, остатки вырванного листа. На нем, видимо, и окончание записей.

-- Ну-ка, ну-ка, -- Василий извлек из кармана огромную лупу, с которой никогда не расставался, и внимательно рассмотрел то место, которое указала Надежда. А затем перевел лупу на соседнюю, чистую страницу. -- Татьяна Никитична писала с сильным нажимом, -- пояснил он, -- и если на отсутствующем листе что-то написано, то можно будет прочесть оттиск... О, кое-что я уже вижу! Владлен Серапионыч, записывайте.

Доктор схватил со стола карандаш и листок бумаги, а Василий начал медленно, то и дело прерываясь, диктовать:

-- ...смерти предать... предать огню... письма Ивана Сер... А дальше уж совсем ничего не разберешь.

-- Ну ясно -- предать огню письма Ивана Сергеича Тургенева, -подытожил Серапионыч. -- И я понимаю Татьяну Никитичну -- совершенно естественное желание, чтобы никто не копался в ее отношениях с писателем. Но потом она рассудила, что письма Тургенева -- все-таки достояние мировой культуры, и вырвала этот листок.

-- Уверена, что все было совсем иначе, -- заявила Надя. -- Татьяна Никитична оставила пожелание в силе, но Аннушка -- вероятно, ее дочка или близкая подруга -- не решилась уничтожить письма и оставила их в семейном архиве. А листок из дневника вырвала сама Софья Кассирова, чтобы...

-- Ах, Наденька, вы опять за свое, -- не выдержал Серапионыч. -- Я уж представляю, в каких черных красках вы распишете ее завтрашнюю встречу с посредником!

-- Нет-нет, дорогой доктор, на сей раз я не смогу отойти от объективной передачи информации, -- обаятельно улыбнулась Надя. -- Даже если бы очень этого захотела...

"x x x"

Разговор Софьи Кассировой и посредника шел в повышенных тонах, хотя собеседники старались особо не шуметь, так как дело происходило в людном месте, а точнее -- в кафе "Кислоярочка", том самом, где неделю тому назад поэтесса совершила столь неудачную сделку.

-- Ну, наконец-то вы проявились, госпожа Кассирова, -- говорил посредник, теребя шляпу, лежащую у него на коленях. -- А то я уж грешным делом начал думать, что вы получили деньги и смылись. А о моих процентах и думать забыли.

-- Какие еще проценты! -- взвилась Кассирова. -- Этот ваш бизнесмен сраный, -- последнее слово поэтесса выговорила с особым смаком, -- вместо денег подсунул мне пустые бумажки! Я вообще осталась и без товара, и без денег, а вы с меня еще требуете какие-то проценты!

-- Сами виноваты, сударыня, -- хладнокровно парировал посредник. -- Я вам его не навязывал. Вы сами просили, чтобы я вас вывел на покупателя. Вот и получили, чего хотели.

-- Я хотела сбагрить товар и получить приличные бабки! -- выкрикнула Софья и, спохватившись, заговорила тише: -- Я давала верный товар, а что мне всунул ваш бизнесмен? -- Кассирова извлекла из сумочки увесистую пачку, перетянутую банковской лентой, и чуть не швырнула ею в лицо собеседника. -Мало того что бумажек внутрь напихал, так даже сверху не настоящие баксы положил, а ксерокопию!

< Назад | Дальше >