Елизавета Кожухова "Искусство наступать на швабру"

-- Он вам говорил об этом? -- спросила доселе молчавшая Кэт.

-- Намекал пару раз, мельком. A потом перестал. Я решил, что он понял -- бесполезно.

-- Он понял, что действовать надо иначе, -- возразил Рябинин. -- A вернее даже другое: тут как раз умер Брежнев, страна жила в смутном ожидании каких-то перемен, и Разбойников сообразил, что лишние денежки для него лишними не окажутся. И вот он при помощи своих подручных -- чекиста Железякина и работника прокуратуры Рейкина -- организует похищение пятилетней дочки Грымзина и требует выкупа. Но аппетит приходит во время еды. И, получив выкуп, он не возвращает Веронику, так как в его голове зародился дьявольский план -- испортить и девочке, и ее родителям всю жизнь. Итак, выкуп уплачен, а дочки нет. Естественно, родители обращаются в милицию. Милиция, естественно, ничего не находит. Более того, кто-то "сверху" все время тормозит ход следствия, а вскоре добивается закрытия дела. A потом сотрудник КГБ Железякин объявляет родителям, что их дочка мертва и вручает какую-то липовую бумажку, которую именует свидетельством о смерти. Кстати, Евгений Максимович, оно у вас сохранилось?

-- Нет, -- покачал головой Грымзин. -- Его похитили.

-- Как похитили? -- удивилась радистка Кэт. -- В каком смысле?

-- В самом прямом. Года через полтора, как раз в день похорон Андропова, я это хорошо запомнил, был налет на мою квартиру. Я еще удивился, что все перерыли вверх дном, но ничего ценного не тронули: хрусталь, драгоценности, вазы -- все осталось на месте, так что я и не стал сообщать в милицию. И только уже потом, разбирая документы, увидел, что пропало свидетельство о смерти.

-- И не удивительно, -- сказал адмирал. -- Эти люди всячески стараются замести следы своих преступлений, особенно документированные. Не зря ведь пропали почти все страницы из следственного дела о похищении Вероники и из более позднего -- об убийстве ее приемных родителей. Однако не будем забегать вперед и закончим с первым эпизодом... Признаюсь честно -показания нашего друга господина Ибикусова о похоронах оцинкованного гробика совершенно выбиваются из общей логики событий.

-- Евтихий Федорович, позвольте мне задать несколько дополнительных вопросов господину Ибикусову, -- попросила Кэт.

-- Да, разумеется, -- несколько удивленно ответил адмирал.

-- Скажите, -- обратилась радистка к Ибикусову, -- те люди, которые заставили вас ночью рыть могилу и закапывать детский гробик, брали с вас какую-нибудь расписку о неразглашении?

-- Нет, не брали, -- уверенно ответил репортер.

-- Но, может быть, они устно предупреждали вас, чтобы вы молчали об этом деле?

-- Да нет вроде. Я хоть и пьян был, но такое уж запомнил бы. Только я и сам понял, что о подобных вещах лучше не распространяться, ну и держал все эти годы язык за зубами.

-- Вот где собака зарыта! -- воскликнула Кэт. -- Они специально устроили весь этот спектакль с похоронами, чтобы навести господина Грымзина на ложный след. Он бы раньше или позже отыскал могильщика Ибикусова, тот бы ему показал могилку, и Евгений Максимыч с Лидией Владимировной спокойно носили бы туда цветочки и не надоедали органам запросами о судьбе своей дочки. Рейкин с Железякиным не учли двух обстоятельств: первое -- что Ибикусов в тот день напился на сороковинах Леонида Ильича и даже не запомнил, на каком кладбище копал могилу, и второе -- они явно переоценили степень его болтливости. И вот, похоронив пустой гробик...

-- Но я готов поклясться чем угодно, что он был не пустой! -- вскочил с табуретки Ибикусов. -- Я слышал, как там шевелился и пищал ребенок!

-- Господи, ну как убедить этого несчастного, что гробик был пустой? -обратил взор к потолку адмирал.

-- Это могли бы сделать только двое: Феликс Эдуардович Железякин и Антон Степанович Рейкин, -- деловито ответила Кэт. -- Но, к сожалению, это невозможно, так как один из них сгорел, а другой съеден.

-- Значит, мне всю жизнь, до самого смертного часа суждено слышать... -- Не договорив, Ибикусов с глухим стоном свалился мимо табуретки.

-- Вот еще одна жертва адских козней Разбойникова, -- спокойно отметил адмирал. -- A теперь позвольте перейти к следующей главе нашей беспрецедентной драмы. Итак, Вероника исчезла, а родителям сообщили о ее смерти. Но мы-то с вами знаем, что она жива. Что с ней? Разумеется, и в этом эпизоде Разбойников также действует где-то за кулисами, а на авансцену событий выходит новое лицо -- Герой Советского Союза генерал Александр Васильевич Курский. В те годы он воевал в Афганистане в составе, как тогда говорили, ограниченного воинского контингента, но при любой возможности приезжал на "малую родину" -- в Кислоярск, где жил его родственник Николай Иваныч Курский с супругой. Здесь генерал, если так можно выразиться, на партийной почве близко сошелся с товарищем Разбойниковым. Как-то в приватной беседе генерал Курский рассказал Александру Петровичу о том, что его бездетные родственники хотели бы усыновить ребенка, и Разбойников это запомнил. После похищения Вероники он через генерала, который в то время как раз находился в Кислоярске, сделал супругам Курским "доброе дело" -предложил взять на воспитание маленькую сиротку. Курские тогда обитали в центре города, недалеко от дома, где жил господин Грымзин, жили в стесненных условиях и стояли в очереди на квартиру. И, наверное, они и по сей день оставались бы какими-нибудь "двести семьдесят третьими", если бы Разбойников не решил их отселить как можно дальше от истинных родителей Вероники. Через связи в горисполкоме он устроил им получение вне очереди двухкомнатной квартиры в отдаленном новом микрорайоне, и, таким образом, из коммуналки на Владимирской выехала бездетная чета Курских, а в новую квартиру на Московской въехала уже семья из трех человек. Хотя, если честно, мне трудно понять, как такое могло произойти в столь небольшом городе, как ваш. Это где-нибудь в десятимиллионном Мехико, если верить мыльным телесериалам, родители могли всю жизнь искать своих детей, которые преспокойно жили чуть ли не на соседней улице. A здесь -- у Грымзиных пропала Вероника пяти лет и тут же у Курских неведомо откуда появилась Вероника пяти лет, и никого это не заинтересовало.

-- Ну, тут уж как раз нет ничего удивительного, -- заметил доктор Серапионыч. -- Как раз в те годы был расцвет популярности заслуженных артисток CCCP Вероники Маврикиевны и Авдотьи Никитичны. В нашем городе их почему-то особенно любили и чуть ли не половину девочек называли Верониками и Aвдотьями.

-- Между прочим, у меня в одном классе было шесть Вероник и четыре Aвдотьи, -- добавил Гераклов.

-- Ну что ж, может быть, и так, -- не стал спорить адмирал. -- Как бы там ни было, семья Курских счастливо прожила последующие пять лет. A то, что случилось потом, лишний раз подтверждает истинное отношение коммунистов к своему народу. Вот сейчас нередко звучит расхожая фраза, что нынешние коммунисты -- это уже "не те" коммунисты, что были раньше. Не знаю насчет нынешних коммунистов, но в 1987 году они еще были "те самые", что и в тридцать седьмом. За пятьдесят лет они ничего не забыли, но ничему и не научились. Они по-прежнему относились к людям, как к "винтикам", а к человеческой жизни -- как к чему-то незначительному по сравнению с их генеральными задачами. В общем, прожив пять лет с Вероникой, Курские что-то узнали о тайне происхождения своей приемной дочери, хотя я и не представляю, каким образом это могло произойти...

Слово вновь попросила Кэт:

-- Как раз в восемьдесят седьмом году, на волне перестройки и гласности, в местной печати появилась статья, где говорилось, кроме прочего, и о похищении дочки Грымзина. Хотя статья была написана очень осторожно и с многочисленными оговорками, но шуму в городе она все же наделала -- ведь раньше такие темы считались запретными. Курские, если они ее прочли, вполне могли сопоставить факты и предположить с немалой долей вероятности, что их Вероника -- это и есть дочка Грымзина.

-- Да, возможно, так и было, -- кивнул адмирал. -- Курские очень привязались к Веронике, полюбили ее, как родную, но они были людьми глубоко порядочными и потому решили связаться с Грымзиными и, если бы Вероника оказалась их дочкой, готовы были вернуть ее настоящим родителям. Но ошибкой Курских было то, что они слишком доверяли господину Разбойникову. Естественно, в его планы такой поворот сюжета не входил, и он решил просто убрать Николая Иваныча и Ольгу Степановну. В этом отношении он оказался достойным учеником своего кумира Сталина: "Есть человек -- есть проблема, нет человека -- нет проблемы". Я уж не знаю, каким образом удалось прокурору Рейкину или чекисту Железякину выманить Курских ночью из квартиры, да еще таким образом, чтобы Вероника ничего не заметила, но дело было сделано -Курские замолчали навсегда, а расследование их убийства вскоре тихо прекратилось.

-- Нет, все-таки прав я был, когда призывал посадить коммунистов на кол! -- не удержался Гераклов.

-- И чего бы вы этим добились? Ну, кроме собственного удовлетворения, -- усталым голосом возразил Серапионыч.

-- И вот наступила третья стадия всей этой удивительной истории, -- не давая разгореться беспредметной дискуссии, возвысил голос адмирал. -Веронику взял на воспитание ее дядя генерал Курский, который к этому времени вышел в отставку и поселился в Кислоярске.

-- Одну минуточку, -- вновь попросила слова радистка Кэт. -- Мне кажется, что гибель Курских таит в себе еще немало загадок. Точнее, не сама гибель, а то, что за нею последовало. Константин Филиппович, можно вам задать еще пару вопросов?

-- Ну естественно, -- самоуверенно ответил Гераклов. -- Мне нечего скрывать от своего народа!

-- Насколько я поняла, Евтихий Федорович в беседе с вами интересовался тем, как жили Курские и их маленькая дочка. -- Политик кивнул. -- A мне хотелось бы узнать, что было сразу после их исчезновения. Может быть, вы, как сосед, что-то видели и что-то слышали? Итак, утром к вам прибежала Вероника и сказала, что ее родители исчезли...

-- Ну да. Я первым делом позвонил в милицию, и она довольно скоро приехала. Сотрудники опросили Веронику, меня, других соседей и уехали. A потом, минут через двадцать, приехали какие-то люди на "Жигулях" и взломали дверь квартиры Курских. Когда я стал возмущаться, то их главный предъявил мне "корочку" сотрудника КГБ и велел убраться с лестничной площадки. Но я сквозь глазок увидел, как они выносили оттуда какие-то бумаги, а потом опечатали дверь. Я еще подумал, что это было связано с научной деятельностью профессора Курского...

-- Как опечатали -- штампом КГБ? -- удивился адмирал.

-- Да нет, в том-то и фокус, что это была печать городской прокуратуры! -- воскликнул Гераклов.

-- Ну понятно -- Рейкин и Железякин действовали совместно, -- сказала Кэт. -- Им нужно было вынести из квартиры документы, и прежде всего не столько даже научные изыскания профессора, сколько свидетельство об удочерении Вероники.

-- Погодите, господа, -- встрял Серапионыч, -- но ведь Вероника Николаевна сказывала, кажется, что нашла свидетельство у генерала Курского, не так ли?

-- Это была фотокопия, -- подала слабый голос Вероника. -- Должно быть, родители еще раньше передали ее дяде, на всякий случай.

-- Да, этого люди Разбойникова не учли, -- заметила Кэт. -- Но мы, кажется, опять отвлеклись. И долго еще квартира стояла опечатанной?

-- Пару недель, -- подумав, ответил Гераклов. -- Потом генералу Курскому, как единственному наследнику и опекуну Вероники, разрешили забрать вещи и мебель, а вскоре там поселились другие люди.

-- Константин Филиппович, вы были на похоронах Курских? -- продолжала расспросы радистка.

-- Да, конечно, был.

-- И ничего необычного там не заметили?

-- Да нет. Народу было немного, но присутствовал Разбойников и даже произнес речь -- мол, партия сделает все, чтобы найти преступников. Кто же мог знать, что он сам их и прикончил!

-- Трупы были сильно изуродованы?

-- Должно быть, сильно, так как их лица были прикрыты.

< Назад | Дальше >