Елизавета Кожухова "Искусство наступать на швабру"

- Почему не помню? Такое разве забудешь - в восточном. Там нас при выезде из города омоновцы и тормознули. Выволокли из машины и стали бить.

- За что? - изумился Дубов. Костя глянул на него с недоумением:

- Да омоновцы потому что. Спасибо еще, хоть не убили. Я уже потом только в больнице очухался, доктор сказал - перелом двух ребер и сотрясение мозга. И ничего не помню.

- А куда девался грузовик - тоже не знаете? - уже почти безнадежно спросил Дубов.

- Ну я ж говорю - сознание потерял, - ответил водитель. - А грузовика этого я больше не видел. И дядю Севу тоже. Хороший был мужик, жаль, что погиб.

- Как погиб? - тряхнул головой Василий. - Ведь про него известно только то, что он пропал без вести!

- Погиб, - совсем повесил голову Костя. - Такого человека убили!

- Постой-постой, почему ты так уверен, что Всеволод Борисович Козицкий погиб? - продолжал допытываться Дубов.

- Так ведь в газете об этом писали! - объяснил Костя. - Мол, погиб, но не отдал достояние Республики мордавскому агрессору...

- А, ну если в газете - то уж конечно, - тяжело вздохнул детектив. - Ну ладно, Костя, спасибо за помощь, не буду больше тебя терзать, но оставь свои координаты - если что, я к тебе еще обращусь.

- А что, завсегда пожалуйста, - откликнулся Костя. - Буду рад помочь.

***

Вечером, когда вещи в дорогу были собраны, Василий Дубов и Надежда Чаликова сошлись на "военный совет" в гостиной дубовской квартиры - а квартира эта занимала второй этаж особняка на Барбосовской улице, принадлежащего вдове банкира Лавантуса Софье Ивановне. Приглашен был и доктор Владлен Серапионыч - его советы, подкрепленные опытом и житейской мудростью, не раз помогали Василию в его запутанных расследованиях. А то дело, ради которого Дубов и Чаликова собирались с утра отправляться в Старгород, было именно таким - запутанным и требующим опыта и житейской мудрости.

Надя и Василий рассказывали друг другу и Серапионычу о том, что узнали за день, а доктор с непроницаемым лицом попивал чаек, одновременно разглядывая альбом Старгородского музея, и время от времени что-то записывал на листке бумаги.

Выслушав сообщения журналистки и детектива, доктор отложил альбом:

- Ну что ж, можем подвести некоторые общие итоги. Первое - давайте определимся, в каком направлении директор вывозил музейные ценности?

- В восточном! - уверенно заявил Василий. - Ведь Костя это очень хорошо помнит.

Серапионыч покачал головой:

- Я ни в коей мере не ставлю под сомнения слова Кости, - доктор заглянул в свои записи, - подтверждающиеся сведениями майора Селезня, но никак нельзя скидывать со счетов и письмо Козицкого к его кислоярской коллеге Тамаре Михайловне, где он вентилировал возможность эвакуации ценностей в Кислоярск.

И в заявке на грузовик, которую отыскала баронесса фон Ачкасофф, директор писал о перевозке ценностей в северном направлении - это еще не Кислоярск, но уже в сторону нашей границы.

- Действительно, полная путаница, - заметил Василий.

- И кругом тупик, - добавила Надя. - Выходит, так - на грузовик напали омоновцы, водитель пострадал, но остался жив, а грузовик вместе с директором исчез бесследно. Если, конечно, не считать его вознесения на небеса во время бомбежки...

Серапионыч отпил чаю:

- Само собой напрашивается следующее объяснение. Директор Козицкий хотел во что бы то ни стало спасти музейные ценности, а власти Придурильской республики собирались их продать и купить оружие. Догадываясь о планах властей, директор вместо ранее заявленного северного выехал в восточном направлении, с тем чтобы дальше действовать по обстоятельствам. Ведь даже водителю, которого Козицкий лично знал и которому мог доверять, он не сказал, куда собирается ехать. Скорее всего не из скрытности, а просто потому что сам не знал. Однако перехитрить власти директору не удалось - на восточном выезде грузовик задержали омоновцы, водителя нейтрализовали, ценности передали по назначению, а уж о судьбе Козицкого можно только догадываться...

- Да, эта версия выглядит очень правдоподобно, - вздохнул Дубов. - Но если картины действительно продали куда-то на Запад, или куда бы то ни было, то почему о них до сих пор ни слуху ни духу?

- Ну, почему же ни слуху ни духу? - возразила Чаликова. - Вот господин Сидоров из села Субботино до сих пор о них исследования сочиняет... Ну, насчет Сидорова - это я шучу, но во всем мире существуют такие, с позволения сказать, искусстволюбы, которые анонимно скупают произведения и держат их в своих особняках. Возможно, картины Врубеля попали к одному из них. Но, как бы то ни было, в одном ваша версия имеет очень весомое подтверждение - вскоре после эвакуации музея резко активизировались военные действия и придурильские войска перешли в наступление. Может быть, Врубель помог.

- А все-таки картины удивительные, - протянул Серапионыч и продемонстрировал Дубову и Чаликовой репродукцию "Демона в полете", открывавшего "демонскую" серию. - Не говорю уж о стихах:

Печальный Демон, дух изгнанья,

Блуждал под сводом голубым,

И лучших дней воспоминанья

Чредой теснились перед ним.

Тех дней, когда он не был злым,

Когда глядел на славу Бога,

Не отвращаясь от Него;

Когда забота и тревога

Чуждалися ума его,

Как дня боится мрак могилы...

И много, много... и всего

Представить не имел он силы.

- Изумительно! - совершенно искренне произнесла Надя. - Только погодите, Владлен Серапионыч, ведь начало поэмы звучит немного по-другому... Сейчас вспомню:

- Печальный Демон, дух изгнанья,

Летал над грешною землей,

И лучших дней воспоминанья

Пред ним теснилися толпой...

- Одну секундочку! - вскочил Дубов из-за стола и стремглав выбежал из комнаты.

< Назад | Дальше >