Елизавета Кожухова "Искусство наступать на швабру"

И девок перепортили довольно.

СТЕПАН:

Молчи! Меня касаться это не должно;

Я - царь, а не убийца, не насильник.

А коли наши славные стрельцы

Кой в чем переусердствовали малость,

Пускай господь их судит, а не я.

ВОЕВОДА:

Как скажешь, Государь, все в царской воле.

СТЕПАН:

Что это за людишки там стоят?

ВОЕВОДА:

Градоправитель Новой Мангазеи...

Ну, то есть бывший, я хотел сказать,

А вместе с ним старейшины градские.

СТЕПАН:

Чего им? Впрочем, подойдут пускай.

Да им скажи, чтоб слишком не робели -

Ведь я их новый царь, а не какой-то

Упырь, иль бес, иль злой поработитель".

- Ну как? - вдруг обернулся к Василию Мисаил, читавший за царя Степана.

Правда, в его исполнении грозный монарх больше смахивал на гоголевского городничего.

- Довольно любопытно, - осторожно ответил Дубов. - Что это за пьеса?

- О, это великое произведение великого сочинителя! - важно сообщил Антип.

- Считавшаяся безвозвратно утерянной трагедия Джона Уильяма Свампа "Завоевание Мангазеи".

- Там и для тебя есть подходящая роль, Савватей Пахомыч, - подхватил Мисаил. - К Степану приходят городские старейшины, они просят пощадить мирных жителей и обещают отдать ему все свои несметные богатства, но царь отвечает, что ему и так все принадлежит, а главного старейшину велит высечь у себя на конюшне. И тогда сей старец выхватывает из-за пазухи дамасский кинжал и гордо закалывается. Уверен, что у тебя это прекрасно получится!

- Я подумаю над вашим предложением, - дипломатично уклонился от ответа Дубов. - Но что это за Джон Уильям как там его и почему трагедия неизвестная, если у вас есть ее текст?

- Джон Уильям Свамп был по роду занятий представителем одного крупного торгового дома с Альбиона в Новой Мангазее, - начал терпеливо объяснять Антип, - но основным делом его жизни стало сочинительство для подмостков.

Свамп был свидетелем завоевания Мангазеи царем Степаном и поведал об этом в своей трагедии, написанной хотя слогом аглицких драм, но на нашем языке, коим он, долгие годы живя здесь, овладел в совершенстве. Но потом все списки этой трагедии были отобраны, а сам Джон Уильям выслан обратно в Англию.

- Так что же, значит, все описанное имело место на самом деле? заинтересовался Дубов.

- Да как ты не понимаешь, Савватей Пахомыч, - загорячился Мисаил, художник имеет право на свое видение происходящего. Это ведь не какой-нибудь бездарный ремесленник...

- Да нет, это-то я понимаю, - поспешно перебил детектив, не желая вдаваться в концептуальные дискуссии о художественном вымысле и пределах его допустимости, - просто я не понимаю, как эта пьеса два века спустя попала к вам.

- Загадочное дело! - с сомнением покачал головой Антип. - Сегодня мы выступали на площади со своими шутками, а когда уже собрались уходить, то к нам подошел какой-то невзрачный господин и сказал: "Что вы всякую дрянь играете - с вашими-то способностями нужно совсем другое!". Протянул нам этот свиток, а сам был таков.

Василий осторожно взял в руки свиток с "Завоеванием Мангазеи":

- Бумага хоть и не очень новая, но двести лет ей никак не дашь. А вы уверены, что это действительно та самая вещь, а не какая-нибудь подделка?

- Да как ты можешь?! - чуть не подпрыгнул Мисаил. - Так написать мог только настоящий великий маэстро!..

- Ну хорошо, - опять не стал спорить Василий, - допустим, что это и есть та самая трагедия. А вы не задумались, почему она всплыла именно сегодня? Не оттого ли, что кому-то выгодно разжигать в Мангазее противо-царь-городские настроения? И вы прекрасно знаете, кто он - этот кто-то!

- Князь Григорий?.. - неуверенно пробормотал Антип.

- А вам не кажется странным, - продолжал Дубов, - что пьесу, считающуюся утерянной два века назад, неизвестно кто отдает неизвестно каким скоморохам...

- Как это неизвестно каким?! - сорвался с места Мисаил. - Просто человек увидел, что такие даровитые скоморохи, как мы, исполняют всякую дрянь, и решил нам помочь!

- Вздор! - решительно заявил Василий. - Если хотите, я могу рассказать, как все было, а вы уж сами решайте, как поступать. Двести лет назад все списки крамольной трагедии были изъяты и, скорее всего, вывезены в Царь-Город, где их поместили в спецхран. Ну, то есть, в тайное бумагохранилище, - поправился детектив. - Мне доподлинно известно, что сторонники князя Григория имеются в самых высоких Царь-Городских кругах, и они-то, имея доступ в спецархив, могли вынести оттуда рукопись трагедии и сделать с нее сколь угодно списков - один из них и попал к вам.

- Но для чего? - удивился Антип.

- Это элементарно! - в сердцах брякнул Василий. - То есть, я хотел сказать, что и дураку понятно. Для того же самого, для чего тут распространяют подметные письма - чтобы возможно больше мангазейцев ожидали князя Григория как освободителя и благодетеля. Он, в отличие от недоброй памяти царя Степана, надеется взять город с наименьшими жертвами и разрушениями. И отнюдь не из каких-то человеколюбивых побуждений, а чтобы заполучить в готовом виде всю здешнюю инфраструктуру.

- Чего-чего? - не поняли скоморохи.

- Ну, налаженные торговые связи, пристани, судоверфи, всяческие мастерские, кузницы и все такое прочее. Так что думайте сами, вкладывать ли свою лепту в победу князя Григория, или нет. Мне кажется, что мы сюда прибыли, скажем так, с несколько иной миссией.

< Назад | Дальше >