Елизавета Кожухова "Искусство наступать на швабру"

Царь вяло махнул рукой и в одночасье весь как-то ссутулился:

- Налей, эскулап, по последней, да пойду я в опочивальню.

Серапионыч налил. Выпили.

- Все это слова, слова, - вздохнул царь. Он медленно поднялся с кресла и, тяжело опираясь на посох, пошел к дверям. Возле дверей он остановился: - А ты, боярин Владлен, понимаешь, еще заходи. - Дормидонт покинул залу, не закрыв за собою дверей. По коридору разносилось шарканье ног, покашливание и бормотание:

- Слова... Слова...

Серапионыч продолжал сидеть в кресле. Он грустно глядел на надкушенное яблоко. Вот и познакомился с царствующей особой, уныло усмехнулся доктор.

***

Василий Дубов неспеша прогуливался по улицам Новой Мангазеи и мысленно прокручивал свое первое свидание с Миликтрисой Никодимовной, стараясь отделить бурные любовные впечатления от той реальной информации, что удалось у нее выведать. Чтобы не вызывать подозрений, Василий для первого раза не слишком приставал к своей новой "возлюбленной" с расспросами и потому узнал немногое: что с Евлампием ее познакомил некий влиятельный господин и что вообще среди ее знакомых немало влиятельных и, что немаловажно, щедрых господ.

Из невразумительной болтовни Миликтрисы Никодимовны Дубов понял, от чего может зависеть степень ее откровенности, и прикидывал, во сколько "лягушек"

ему выйдет расколоть "набожную даму" на дачу чистосердечных показаний.

Новая Мангазея была похожа на портовой город - вроде Одессы, где Василию однажды довелось побывать, или Марселя, известного ему по "Клубу путешественников". C той только разницей, что причалами для ее ежедневно прибывающих караванов служили огромные склады, или лабазы, расположенные неподалеку от рынка. Именно эти хмурые массивные здания с огромными воротами и крохотными окнами были сердцем города. Мерно и деловито пульсирующим. Весь остальной город, несмотря на свою яркую и пеструю пышность, был лишь приложением к ним.

На складах постоянно сгружали тюки с товарами, и после коротких торгов их забирал уже другой купец и грузил либо на телеги, либо на ладьи, или даже на верблюдов. И товар двигался дальше. Меха на запад, пищали на восток. Янтарь на юг, гарпуны на север. Все крутилось, все вертелось, как шестеренки в часовом механизме. Хотя постороннему человеку вся эта круговерть могла показаться хаосом, бедламом. Но на самом деле здесь царил прямо-таки идеальный порядок, которому могли бы позавидовать государственные мужи. Если бы, конечно, могли углядеть в этом муравейнике четкую работу как торговых групп, так и отдельных работников: приказчиков, грузчиков, оценщиков.

Здесь, на этих мрачных складах, можно было изучать весь мир - жаль, у Василия не было для этого времени. Ведь по товарам можно было сказать если не все, то многое о культуре тех стран, из которых они прибыли. Всяческие горючие жидкости для светильников и ароматические вещества, которые можно было иногда и перепутать по незнанию, прибывали с Ближнего Востока. Именно монополией на "земляное масло" Восток и удерживал Европу от военных экспансий. Европа же постоянно бряцала оружием, избытки которого в большом количестве продавались на мировых рынках. Да еще тяжелые яркие ткани: парча, бархат. В противовес легкому восточному шелку и грубым льняным тканям из восточно-славянских земель. Изворотливые умом азиаты уже изобрели электричество и торговали примитивными аккумуляторами: глиняными сосудами, наполненными кислотой, с медными электродами. Применялись они обычно ювелирами для гальваники, то есть хромирования, оцинковки или позолоты. Хотя на склады уже начали поступать и небольшие партии электрических лампочек - стеклянных колб с бамбуковым угольком между электродами. Товар был дорогой и неходкий. Пока, конечно. Теперь оставалось лишь появиться на сцене новому идеологу из грабителей, вроде известного нам Соловья Петровича, и провозгласить электрификацию плюс узаконенный грабеж, и история завертится, как белка в колесе. А может, чаша сия минет сей тихий уютный мир? Или им тоже придется наступить на те же грабли и испытать все прелести правления "идейных вождей"? Одного с челкой, другого с трубкой. Ну, тогда держитесь, купцы, ваша аполитичность и космополитичность станет вашей же погибелью.

Этот молодой, зеленый мир еще не удобрен костями миллионов невинных и не опылен радиоактивным пеплом. И князь Григорий, по сравнению с тиранами нашего мира - просто шалун. На него достаточно Василия Дубова. А остальное - дело времени. Оно всегда работает не на Зло...

***

Баба Яга сидела насупившись за столом, подперев голову руками. А на сундуке, по-барски развалясь, ее поучал здоровенный черный кот.

- Это же так просто, - говорил он. - Вот смотри, щелкаешь пальцами - и все. - При этом кот щелкнул когтями, и на столе рядом с Бабой Ягой загорелась свеча. - Ну давай, попробуй сама.

Баба Яга старательно сложила пальцы в жменю и приготовилась ими щелкнуть.

- Не в мою сторону! Не в мою сторону! - истошно завопил кот и очень даже резво нырнул с сундука под лавку. И вовремя. Раздался оглушительный грохот, крышку с сундука сорвало взрывной волной, и она отлетела к печи. А в сундуке загорелись какие-то тряпки. Кот схватил ушат с водой и опрокинул его в сундук. Оттуда раздалось шипение и повалил вонючий дым. Кот скорчил недовольную мину.

- Мягче надо. Мягче, - сказал он Яге, так и сидевшей с тоскливым выражением лица за столом. - Ты баба горячая, слишком много чуйства в это дело вкладываешь. Надо научиться подавать его поманеньку и в нужном направлении. Давай еще разок попробуем.

- А может, хватит на сегодня? - жалобно спросила Баба Яга.

- Нет, - отрезал кот. - Давай. Направляй руку на подсвечник. Так, хорошо.

- при этом кот предусмотрительно спрятался за колченогий стул. - Ну давай, щелкай.

На этот раз свеча вместе с массивным подсвечником со скоростью снаряда полетела в сторону двери. Там подсвечник ударился о притолоку и свалился прямо на хвост коту. Кот издал нечеловеческий вопль. Он запрыгал по избе, испуская жуткие проклятия и дуя себе на хвост. В конце концов он опустил хвост в сундук, полный мокрых тряпок, и, похоже, ему полегчало.

- Да, правда твоя. Пожалуй, на сегодня хватит.

***

В комнате на постоялом дворе детектив застал обоих скоморохов, однако те его даже не заметили, занятые не то репетицией, не то читкой некоего драматического произведения. Василий невольно прислушался - пьеса оказалась исторической, на тему завоевания Новой Мангазеи царем Степаном. Как Дубов понял из текста, действие очередной сцены происходило на холме, откуда царь наблюдал, как его славное воинство грабит город, поджигает дома и насилует мангазейских женщин. При этом Степан произносил возвышенный пятистопно-ямбовый монолог.

"СТЕПАН:

Скажите, чтоб не очень увлекались

В поджогах, грабежах и баболюбстве -

Я ведь желаю только проучить

Сей град за непокорство и гордыню,

С лица ж земли сносить не собираюсь.

Ведь я же не злодей и не насильник,

А своего народа благодетель.

А так как нынче Ново-Мангазея

Уже в составе царства моего,

Об чем указ вечор подписан мною,

То я не враг для подданных своих,

Пришедших ныне под мою корону,

А царь - хоть грозный, но и справедливый!..

Что скажешь ты, мой верный воевода?

ВОЕВОДА:

Приказ я отдал прекратить разбой -

И так уж все пограбили, что можно

< Назад | Дальше >