Елизавета Кожухова "Искусство наступать на швабру"

- А тут... Эх, как я понимаю Рыжего. Тут можно делать дело и не оглядываться на всяких там болтунов и демагогов. Политики хреновы! - И майор с досадой сплюнул в росистую траву. - Тут, у вас, тоже такие есть. Но здесь хоть им можно хвост-то поприжать.

- Так может, вы у нас и останетесь? - с надеждой спросил Васятка. - А, дядь Сань?

- Не знаю, - усмехнулся Селезень, - Да и загадывать наперед не хочу.

Майор легко, по-кошачьи выпрыгнул из окопчика.

- Пойдем-ка лучше, друг Васятка, соснем часок, - обнял он парнишку за плечи. - Завтра будет горячий денек. Вот коли, Бог даст, жив останусь, тогда и на будущее загадывать буду.

- Тьфу, тьфу, - испуганно сплюнул через левое плечо Васятка.

***

Когда у скоморохов уже тихо "поехала крыша", да и сам Дубов начал чувствовать подступающее безумие, детектив услышал какое-то неясное бормотание. "Что это, звуковые галлюцинации? - тревожно подумал Василий. Тогда дело дрянь..."

- Мисаил, это ты? - строго спросил он.

- Что?! - нервно вскрикнул Мисаил.

- Тогда ты, Антип?

- А я думал, что это ты, Пахомыч...

Тем временем бормотание становилось как будто отчетливее, и Василий, напрягши слух, разобрал некоторые слова:

- Свовочи все, свовочи... И куда эти придурки, Анисим с Вячесвавом подевавись?.. Самому, что ли, этого гвупца Савватея кончать?.. Чевт бы их всех побвал...

Злобное бормотание становилось все отчетливее, и вдруг в конце тоннеля на миг блеснул свет. Мисаил истерически вскрикнул.

- Тише! - зашипел Василий.

- Так это же покойник встал из гроба! - с отчаянием прошептал Мисаил. Все, нам конец...

- А по-моему, это только начало, - обреченно вздохнул Антип.

- Кричите, кричите, - продолжал между тем свое ворчание "покойник". - Я вас не боюсь, потому как вы мевтвецы, а я ешшо живой... И так скоро помивать не собиваюсь...

- Вперед! - вполголоса скомандовал Дубов. - Он-то нас и выведет, куда надо. И умоляю вас, старайтесь не шуметь.

Держась за руки, гуськом все трое дошли до конца коридора, откуда продолжал доноситься голос. Там коридор упирался в другой коридор, и шагах в тридцати слева от себя путники увидели какую-то темную фигуру, держащую в руке фонарь. Светильник раскачивался, и по неровным стенам металась тень незнакомца.

- Вперед, за ним, - шепотом велел детектив, и вся троица, стараясь не создавать лишнего шума, двинулась вслед за темной фигурой.

- Он заведет нас в самую преисподнюю, - не удержался от замечания Мисаил.

И вполголоса добавил: - Как одинок среди немых гробов Сей еле слышный голос человека...

- Мисаил, помолчи, пожалуйста, - с еле сдерживаемой яростью попросил Дубов. Он внимательно прислушивался к ворчанию человека со светильником:

- И эта Мивиктьиса - дура стоевосовая... Все кругом - или дураки, или воры, как с такими дело иметь...

Василий слушал и диву давался - неужели это злобное бормотание принадлежало тому самому Седому, или дяде Митяю, которого он поначалу принял за ново-мангазейского бургомистра и который так очаровал его в доме Миликтрисы Никодимовны? Но сомнений не оставалось - то был именно он.

Вдруг стены узкого тоннеля раздвинулись, и фонарь Седого осветил своды знакомой залы с мраморным гробом посередине - оказывается, Василий сбился с пути в непосредственной близости от конечной цели подземного путешествия.

И не успел дядя Митяй сдвинуть факел, чтобы проникнуть в тайник, как в зале раздался грозный голос: "Руки вверх!", а следом ярко вспыхнул второй фонарь, резко высветив на фоне замшелой стены три темных силуэта. Дядя Митяй попятился было к одному из четырех выходов из залы, однако Дубов, подскочив, схватил его за шиворот и вернул на середину.

- Сопротивление бесполезно, дядя Митяй, - крикнул детектив, и его слова громовым эхом отозвались под высокими сводами. И, понизив голос, добавил: - Или прикажете называть вас полным именем - Димитрий Мелхиседекович Загрязев?

- Зовите, как хотите, - ответил дядя Митяй, расплывшись в доброй улыбке, совсем не соответствующей его незавидному положению. - Я вижу, что вы меня высведили. Очень ховошо. Ну вадно, я понимаю, что вам нужны деньги, - продолжал он, безмятежно переводя взор с Василия на скоморохов. - Сотня зовотых вас устроит? Или надо больше?.. Чевт побери! - спохватился дядя Митяй. - Вы же сведили за мной, а не за Дубовым!

- Это не совсем так, дядя Митяй, - усмехнулся Дубов. - Дубова я могу предъявить вам хоть сейчас.

- О, пьеквасно! - обрадовался Седой. - Вы что, пьиташшили его прямо сюда?

Ну, тогда отпадают и хвопоты по сокрытию тела.

- Д-да, пожалуй, - согласился Василий и извлек из внутреннего кармана какую-то маленькую баночку. Когда он открыл ее, то по смрадному подземелью разнесся весьма приятный запах, исходяший от зеленоватой мази, что была в баночке. Детектив помазал себе лицо и что-то прошептал. И тут произошло нечто совсем неожиданное: черты лица резко изменились, став более мягкими, куда-то исчезли залысины, и перед скоморохами и дядей Митяем предстал совсем другой человек.

- Дубов! - в ужасе вскрикнул дядя Митяй и в изнеможении опустился на сырой пол.

- Совершенно верно, я - Василий Дубов, - будничным голосом произнес детектив. - Вижу, вы меня сразу признали.

- Возьмите все, - вдруг залепетал дядя Митяй, ползая по полу, - все возьмите, только не губите!..

- Встаньте! - брезгливо бросил Дубов. - Проигрывать тоже нужно достойно.

- Все возьмите, все, - истерично бормотал Седой, - я вам дам еще больше, гораздо больше...

- Сколь мелок он, сколь жалок, сколь ничтожен, - не удержался Мисаил от цитаты из какой-то душещипательной трагедии.

- Вот именно, - одобрительно кивнул Дубов. - С одним только добавлением - на совести этого человека не менее трех загубленных человеческих душ. А если хорошенько посчитать, то и гораздо больше.

- Непвавда! - подал голос дядя Митяй. - Ну посмотрите на меня, какой же я убивец? Я и мухи не способен обидеть.

- О ваших отношениях с мухами я ничего не знаю, - ледяным тоном ответил детектив. - А что касается людей, то сами вы их, конечно же, не убивали. За вас это делали другие. Раньше - некто Манфред Петрович, которого вы убрали за то, что он слишком много знал, а в последнее время - некие Анисим и Вячеслав. Именно они убили сначала Манфреда, а затем еще ряд людей, в том числе отставного военного Данилу Ильича и даже духовное лицо - отца Нифонта, который в поисках своего племянника Евлампия узнал больше, чем ему было положено. Если желаете, я могу сказать, во сколько монет вы оценивали человеческие жизни, но это, конечно, уже частности.

- Я это девав ради Очечества! - пискнул дядя Митяй. - Будущие поколения меня опвавдают!..

< Назад | Дальше >