Елизавета Кожухова "Искусство наступать на швабру"

"Иоганн Вольфгангович -- где-то мне встречалось это имя? -- пронеслось в голове Перси. -- Что-то очень знакомое..."

Не успел Иоганн Вольфгангович сесть на место, как вскочил еще один господин -- в зеленом балахоне и с длинными волосами, завязанными сзади хвостиком.

-- Это синьор Данте, -- пояснил король, -- малость грубоват, но какой одаренный!

Тем временем синьор Данте с лихвой оправдал данную ему характеристику -- во всяком случае, в своей первой части:

-- A я и не собираюсь его кушать, потому что не увлекаюсь дерьмоедством!..

Перси увидел, как побледнел Касьян, но тут вновь поспешно вмешался король Александр:

-- Господа, уже поздно, пора ко сну. Но все же напоследок попросим нашего гостя прочесть что-нибудь еще.

Касьян Беляника развернул еще одну бумажку и с мрачной решимостью зачитал:

-- Наши души прострелены, как решето

На пути отступленья -- наложено вето,

А в награду за это -- лишь маски шутов

И скандальная, горькая слава поэта.

Оттого, сам к себе обращаясь на вы,

Я заранее знаю фатальность исхода.

Берег тянет зеленые пальцы травы,

Но душа, словно камень, уносит под воду.

Оттого, душу продав в ломбард Сатаны,

Я лягушкой пою в примороженной луже:

Если песни мои на Земле не нужны

Значит, я в этом радостном мире не нужен...

Когда участники поэтического вечера начали расходиться из Залы, Александр жестом подозвал к себе Касьяна. Тот подошел и смущенно уставился на короля.

-- Пожалуйста, не очень бери в голову, что они тут наговорили, -вздохнул Александр. -- Милейшие люди, да сам знаешь -- творческие личности... Да, и вот еще что -- я так чувствую, что погодка разгулялась не на шутку. Так что останься здесь до утра -- мои слуги укажут тебе горницу.

Касьян неловко поклонился и отошел в сторонку. A Перси, пробравшись ближе к выходу из Залы, прислушался к разговорам:

-- ... A хорошо вы его подкусили, синьор Данте... Да ну что вы, сударыня, это еще пустяки... Да уж, эти поэты такие вкусные... Нет, все-таки зря мы его так уж заели -- стихи-то неплохие...

Так, с шутками и смешками, от которых явственно отдавало завистью и злословием, гости покидали Поэтическую Залу. И никто из них и подумать не мог, что утром в комнате, отведенной Касьяну Белянике, слуги обнаружат его тщательно обглоданные кости. x x x ДEНЬ ПEPВЫЙ

Василий Дубов проснулся на подстилке из еловых веток. Под боком, по-кошачьи фыркая, заворочался Кузька. И вскоре из-под попоны, служившей им одеялом, появилась его насупленная физиономия.

-- Опять дождик моросит, -- с досадой проворчал Кузька.

-- Почему опять? -- хмыкнул Василий. -- Вчера же не было.

-- Зато ночью лило, как из ведра. И молоньи, такие здоровенные, ба-бах! ба-бах! -- И, укоризненно глядя на Василия, добавил: -- А ты спал без задних ног.

-- А что, -- обеспокоился тот, -- что-нибудь случилось?

-- Да не. Все в порядке, -- вылез из-под попоны Кузька. -- Я приглядел.

Василий усмехнулся про себя, как это он приглядывал, накрывшись с головой? Но говорить ничего не стал.

Он лежал, закинув руки за голову, и с удовольствием созерцал чуть тронутый осенним багрянцем лес. Их лошадку, сонно пощипывающую травку возле дороги. Капельки воды, мерно падающие с холста, натянутого в качестве навеса. Седло, подложенное под голову, пахло кожей и потом. А лапник под ним -- смолой и свежестью. И все это разбавлял неуловимый горьковатый аромат -запах осени.

А Кузька, уже откинув с кострища здоровенный пень, предусмотрительно положенный туда на ночь, раздувал оставшиеся угольки. На маленьких кривых ножках он деловито перебегал с одного места на другое. Приседал. Раздувал красные щеки. Задумчиво почесывал большие мохнатые уши -- видимо, прикидывая, с какой стороны еще зайти. Ловко подсовывал сухие веточки. И морщил свой нос картофелиной, когда в него попадал едкий дым. Ну настоящий домовой. Именно такой, какими их описывают в сказках. Маленький, серьезный и очень забавный.

-- Чего это ты, Василий, лыбишся, аки кот на печке? -- недовольно пробормотал Кузька, продолжая бегать вокруг костра. -- Али погода тебе такая по нраву?

Василий, все так же блаженно улыбаясь, пожал плечами. Какая разница, от чего хорошее настроение. Хотя нет -- известно от чего: от того что ввязался в очередную историю.

-- Эх-ма, -- продолжал ворчать Кузька, даже и не глядя на Василия. -- А как славно было за печкой, у деда с бабкой. Сухо, тепло. А тут и морось, и дух горький с болот. Так и лихоманку заполучить недолго. Эх-ма.

А костер уже разгорался, весело потрескивая сырыми ветками. И Кузька уже водружал на него закопченный чайник:

-- А какой чаек бабка-то заваривала. На травах. И запах по всей избе. Эх-ма. Да на колодезной водице. Чистой как слеза и сладкой как леденец. Не то что тута -- жижа болотная. С пиявками да головастиками. Рази ж это чай?.. А все гадюка Григорий! -- внезапно взвился Кузька. -- Привел своих упырей поганых и всю приличную нечисть согнал. И домовых, и кикимор, и леших. И пришлось уходить нам из Белой Пущи, из дома родного. Ну какая от нас зловредность? -- обернулся он к Василию. И сам же отвечал: -- Никакой. Ну там кикиморы над пьяненьким мужичком пошуткуют. Ну там леший девок попугает. Так ведь веселья ж для. А от нас, от домовых, вообще токмо польза одна. И пол подмести, и печку растопить. Эх-ма. А упыри-то Григория, те шутки не шутят, они, гады, с людей кровь пьют. Ну а ты чего валяешься? -- неожиданно напустился он на Василия. -- Вылазь да умывайся. Пора чай пить.

И, засыпая в чайник заварку, пробормотал:

-- И погода-то дрянь, а он знай себе улыбается. Эх-ма. x x x

Было позднее утро. Дождь продолжал колотить по окнам и карнизам, отчего трапезная в замке короля Александра казалась мрачно-удручающей, хотя вообще-то слыла одним из наиболее ярких помещений -- стены были пестро расписаны картинками, изображающими разные блюда и застольные сценки, а значительную часть комнаты занимал длинный стол, постланный разноцветными залатанными скатертями. За столом сидели все те же творческие личности, что накануне обсуждали стихи Касьяна Беляники -- не хватало лишь самого Касьяна.

Король Александр поднялся со своего места во главе стола, и разговоры стихли.

-- Господа, -- негромко начал король, -- как вам, вероятно, уже известно, ночью в замке произошло нечто совершенно, -- Александр замялся, подбирая слова, -- нечто совершенно невиданное и безобразное.

Судя по тому, как внимательно и даже недоуменно прислушивались сотрапезники к словам короля, им о ночном происшествии известно еще ничего не было.

< Назад | Дальше >