Елизавета Кожухова "Искусство наступать на швабру"

-- А кто же ее освобождать должен, коли не принц? -- несколько удивился Василий.

-- Я так слышал, что это должен быть ее прямой потомок, внук, или даже правнук, -- не очень уверенно сказал Грендель. -- Осторожнее, там топкое место, заберите чуть правее... А вон там, -- указал он совершенно в другую сторону, где начинались "грядки", чередующиеся канавками, -- то место, где княжна Марфа закончила свой недолгий век в человеческом обличии.

-- Сказкины бабки! -- опять захохотал Беовульф и в очередной раз провалился чуть не по колено в болотную жижу. -- То есть, я хотел сказать, бабкины сказки.

-- Какие еще сказки! -- возмутился Грендель. -- Ведь даже наш Ново-Ютландский король Иов, который правил в те годы, установил на этом месте памятный камень. Он и по сей день там стоит!

-- А это не может быть, извините, просто дань поэтическому сказанию? -осторожно заметил Дубов. -- Например, для привлечения любопытствующих.

-- Ну конечно же нет, -- воскликнул Грендель. -- Когда у нас будет время, я непременно свожу вас, маловеров, туда -- там все сохранилось, как было двести лет тому назад. Княжна не знала, куда ей деваться, и побежала по одной из "грядок". Но ей не посчастливилось -- знаете, часть из них сквозные, по ним можно было пройти через все болото, и тогда Марфа имела бы надежду спастись. А она как на грех побежала по "грядке", которая заканчивалась там, где сходились две канавки, а броситься в воду она не решилась. Тут ее нагнали подручные князя Григория, а колдун превратил в лягушку. С тех пор она в тех местах, говорят, и обитается.

-- Свежо предание, а верится с трудом, -- заметил Василий.

-- Я ж говорю -- сказки! -- добавил Беовульф. Грендель только махнул рукой, не желая пускаться в пустые споры.

Некоторое время спутники шли молча, и лишь когда они миновали невысокий холм, поросший кустарником, Грендель разомкнул уста:

-- Здесь начинаются владения князя Григория. -- И, обернувшись назад, с чувством произнес: -- О Мухоморская земля! Уже за шеломянем ты еси.

Беовульф лишь фыркнул, а Василий подумал, что у Гренделя наверняка в суме хранится мешочек с горстью родной болотной земли. x x x

С утра у князя Григория раскалывалась голова -- как уже двести с чем-то лет подряд в этот день, четвертого октября. Но князь, привыкший не поддаваться обстоятельствам, уже с утра находился в своем рабочем кабинете. Ему предстояла нелегкая задача -- установить, кто из двух князей Длинноруких настоящий, а кто самозванец, а главное -- с какими целями этот самозванец прибыл в Белую Пущу. Князь Григорий чувствовал, что появление двух Длинноруких тоже как-то связано с остальными событиями последних дней, и оттого очень хотел докопаться до истины.

-- Ну что, Каширский, хоть это-то вы сможете? -- спросил князь Григорий у чародея-недоучки, который в почтительной позе стоял перед княжеским столом.

-- А как же, Ваша Светлость! -- рассыпался в уверениях Каширский. -Мне это раз плюнуть.

-- Посмотрим, -- процедил князь Григорий и хлопнул в ладоши. Тут же охранники ввели в кабинет обоих Длинноруких. Оба, несмотря на ночь, проведенную в неволе, чувствовали себя бодро и уверенно.

-- В первый и последний раз призываю одного из вас признаться в самозванстве, -- морщась от головной боли, произнес князь Григорий. Оба Длинноруких молчали. -- Ну что ж, пускай вам будет хуже, -- с угрозой продолжал князь, не дождавшись признания. -- Каширский, приступайте!

Каширский встал посреди комнаты напротив обоих Длинноруких и, сделав страшное лицо, заговорил замогильным голосом:

-- Энергия правды перетекает к вам, и вы не сможете лгать, как бы того не хотели... Даю вам установку признаться в том, что вы не тот, за кого себя выдаете...

Один из Длинноруких внимал "установкам" чародея и даже чуть покачивался в такт его речи, другой же остолбенело взирал на Каширского, слегка приоткрыв рот.

-- Ну, говорите же! -- закончил свой сеанс Каширский.

Первый из Длинноруких прекратил раскачиваться и, положив руку на грудь поверх порванного кафтана, торжественно провозгласил:

-- Был, есмь и буду князь Длиннорукий, градоначальник Царь-Городский, заточенный во узы по вражиим наветам!

-- И я тоже! -- расплылся в дурацкой улыбке второй.

-- Ну? -- грозно обернулся князь Григорий к Каширскому. -- Что же твои хваленые чародейства?

Каширский с умным видом почесался там-сям, пожевал губами и в конце концов выдал резюме:

-- Они оба настоящие.

-- Что-о? -- зловеще прошипел князь, скривив тонкие губы то ли от головной боли, то ли в усмешке.

Каширский побледнел, сжался и быстро залепетал:

-- Это был пробный тест, мой повелитель. Пока что ясно то, что один из них -- настоящий Длиннорукий, а другой подготовился к тому, что может быть подвержен психологическому сканированию со стороны столь квалифицированного специалиста, как ваш покорный слуга. Видите ли, князь...

-- Пока что я вижу одно, -- голосом, не предвещающим ничего хорошего, перебил князь Григорий, -- то, что ни от вас, ни от госпожи Глухаревой нет никакой пользы.

-- Вы ко мне несправедливы! -- возмутился "квалифицированный специалист", но князь его не слушал:

-- Вы завалили дело с Гренделем и Беовульфом -- раз. Вы даже боярина Василия не могли убрать чисто -- два. Прикажете продолжать?

-- Нет, не надо, -- поспешно ответил Каширский.

-- Тогда делай свое дело!

Каширский снова набычился, напрягся и даже чуть зашевелил ушами. Один из Длинноруких устремил взор на Каширского и немного подался в его сторону. Второй же Длиннорукий все так же стоял столбом с видом полного дурака. Похоже, что опыты чародея действовали на обоих, только по-разному. И вдруг в звенящей тишине из-под княжеского стола выкатилась крупная золотая монета. Она, поблескивая боками, деловито двигалась в сторону двери, и путь ее пролегал ровно промеж обоих Длинноруких. И вот тот из них, что покачивался в гипнотическом трансе, ловко, как кот на мышь, бросился на монету.

-- Кхе-кхе, -- усмехнулся князь Григорий, -- вот мы и разобрались, кто здесь самозванец.

-- Это не я! -- испуганно подал голос тот Длиннорукий, что лежал на полу, крепко сжимая в жирной ручонке золотой.

-- Конечно, не ты, -- спокойно отозвался князь. -- Тебя спасла от темницы твоя воровастая сущность. -- И, уже обращаясь к Каширскому, зловеще продолжил: -- Вот мы и разобрались, любезный, без твоих фиглей-миглей.

Каширский сжался, как кролик перед удавом:

-- Ну, это по чистой случайности, вы обронили монетку...

-- Это у тебя с Анной Сергеевной все чистые случайности, -- с неприятным хрустом размял длинные пальцы князь. -- А у меня точный расчет.

-- Ваша Светлость, если бы вы соизволили мне дать еще немного времени, то я бы все непременно и сам...

Но тут произошло нечто неожиданное: второй Длиннорукий слегка щелкнул пальцами, и теперь Каширский, мелко задрожав всем телом, стал опускаться на пол неподалеку от "первого" Длиннорукого.

-- Вот этот... этот! -- залепетал Каширский, беспомощно хватаясь руками за воздух. -- Я знаю, кто он...

-- И кто же? -- спросил князь, с некоторым удивлением глядя на корчащегося Каширского.

< Назад | Дальше >