Елизавета Кожухова "Искусство наступать на швабру"

Иоганн Вольфгангович немного замялся, стараясь прочесть неясно написанное слово:

-- Подохнешь... Нет, тут что-то другое.

-- Отдохнешь и ты, -- неожиданно для самого себя подсказал Перси. Иоганн Вольфгангович глянул на пажа с благодарностью:

-- О, да-да-да, так и написано: "Отдохнешь и ты". Просто я не есть смог разобрать.

-- По-моему, стихи удивительные, -- высказал суждение король Александр. -- Давно я не получал такого поэтического наслаждения. Жаль, что мы должны довольствоваться переводом и не можем в полной мере насладиться подлинником... Кстати сказать, я давно не слышал новых творений нашего уважаемого друга господина Ал-Каши. -- Король отыскал взглядом поэта, который по обыкновению сидел в отдаленном углу стола, куда почти не достигал свет канделябров.

Ал-Каши послушно поднялся и без предисловий зачитал:

-- Моя бутылка, верная жена,

Со мной в беде и в радости она.

И сколь ни пью, не иссякает влага,

Все пью и пью, и не встречаю дна.

Прочтя это четверостишие, последователь Омара Хайяма смущенно опустился на место. Король радовался, как дитя:

-- Ну вот видите, друзья мои, какой у нас получился замечательный поэтический вечер! Все так хорошо, красиво и без взаимного "поедания"...

А Надя думала о том, что что-то тут не так. Это было то неприятное состояние, какое бывает у человека, который, выходя из дома, чувствует, что забыл что-то очень необходимое, но никак не может вспомнить, что же именно. И, как правило, вспоминает об этом весьма далеко от дома, когда вернуться уже нет возможности.

Вот с этим-то ощущением Чаликова и отправилась к себе в комнату, когда поэтический ужин наконец-то завершился. x x x

Дубов, Беовульф и Грендель кружили по мрачным коридорам и все больше поддавались отчаянию -- огонек в масляной лампе становился все тоньше и грозил вскоре совсем погаснуть, оставив путников в кромешной тьме затхлого каменного подземелья.

-- Погодите, друзья мои, -- сказал Василий, остановившись у очередной развилки, -- давайте немного подумаем, а то мы просто бегаем по кругу безо всякого толка. Кажется, в этом месте мы уже в третий раз. A может, и не в этом...

-- Пропадем, -- безнадежно махнул рукой Грендель.

-- Выкарабкаемся, -- оптимистично возразил Беовульф, хотя прежней самоуверенности в его голосе не чувствовалось.

-- Я так полагаю, что во всем виновата развилка, которой мы не заметили, когда пробирались на конюшню, -- вслух размышлял Дубов. -- Другой проход как бы вливался в тот, по которому мы шли, и тогда мы просто не обратили на него внимания. То же самое обратно -- должно быть, мы освещали только одну стену и сами не заметили, как попали в другой тоннель. A потом, когда начались все эти ходы-переходы, то вместо того чтобы сразу вернуться назад, принялись по ним плутать. Вот и заблудились окончательно.

-- И что же нам делать? -- отчаянно провыл Грендель.

-- Думать, разумеется! -- заявил Василий. -- Судя по всему, далеко уйти мы не могли -- где-то здесь должны быть другие выходы в кремль.

-- Только этого еще не хватало! -- прогудел Беовульф. -- Вы же видели, что там творится. В кремле то есть.

-- A иначе мы тут просто задохнемся, -- тихо промолвил Грендель.

-- Уверен, что все эти ходы-переходы здесь не просто так, для красоты, -- продолжал Дубов, -- но каждый ведет в какую-то часть замка. Наверняка большинство ходов перекрыто, но, может быть, не все. Значит, нам нужно внимательно наблюдать, даже ощупывать стены -- нет ли где какой двери или подъема наверх.

-- Легко сказать, -- безнадежно махнул рукой Беовульф.

-- Делать надо! -- неожиданно оживился Грендель.

-- Ну так вперед, друзья мои! -- Василий поднял светильник, будто боевой стяг, и двинулся вглубь очередного тоннеля.

Но не пройдя и десятка шагов, детектив споткнулся и чуть не упал.

-- Лестница! -- радостно крикнул Василий, и все трое стали осторожно подниматься вверх.

Лестница заканчивалась такою же площадкой, что у "конюшенного" входа, но никакой двери здесь не оказалось. Василий водил вдоль стены лампой, уже почти не дававшей света, и повсюду его взор натыкался на влажные камни, поросшие мохом и плесенью.

-- Замуровали-таки, -- с досадой проворчал Беовульф. -- Гады ползучие, чтоб их...

-- Стало быть, надо идти дальше, -- с деланной бодростью сказал Василий. -- Поищем другую лестницу.

Но тут силы оставили Гренделя. Он сел на верхнюю ступеньку:

-- Идите без меня. A я останусь тут, и будь что будет.

-- То есть как это останусь! -- возмутился Беовульф. -- Вместе пришли, вместе и уйдем. И потом, кто же князя Григория грызть будет -- я, что ли, или боярин Василий? A ну пошли!

-- Не могу, -- прошептал Грендель. -- Там, в хижине, остались мои стихи, передайте их королю Александру... -- Поэт замолк и в измождении откинулся спиной к влажной стене. И тут слух Дубова, обостренный мертвящей тишиной подземелья, уловил какой-то еле слышный скрип. Детектив встал рядом с Гренделем и намеренно облокотился на стену -- скрип послышался уже гораздо явственней.

-- Господин Беовульф, подсобите, -- попросил Дубов.

-- Чего подсобите? -- не понял доблестный рыцарь.

-- Попробуйте подтолкнуть эту стену.

-- A, ну так бы сразу и сказали. -- Беовульф встал рядом с Дубовым, и они со свей силы налегли на стену. Раздался явственный скрежет, и стена подалась вперед. Еще усилие -- и путники через открывшееся отверстие впали в некое темное помещение. x x x

Надя бесцельно бродила по своей комнате, то присаживаясь на кровать, то подходя к окну и вглядываясь в сгущающуюся тьму ночи Мысли ее путались и перескакивали с одного на другое:

"Как там Вася? Жив ли? A я опять так и не успела сказать ему самого главного. Нет, все-таки я должна была быть там, рядом с ним. A здесь от меня никакой пользы. Я должна была узнать, кто в королевском замке работает на князя Григория -- и не узнала. И даже не смогла вычислить людоеда, не говоря уж о том чтобы его обезвредить. И потом, куда нынче исчезал Александр -как-то не верится, что он просто выяснял, сошла ли вода. Королевское ли это дело? A может, и его исчезновение тоже как-то связано со всем остальным? Такое впечатление, что со мною здесь кто-то играет в кошки-мышки, и я в этой игре отнюдь не кошка, а скорее наоборот. И моя участь зависит лишь от того, в какой момент кошка сочтет нужным съесть именно меня. Только бы не нынешней ночью... A завтра приедет Вася, и мы отправимся домой. И уж тогда я скажу ему то, что до сих пор не могла решиться..."

Надя вздрогнула -- ей показалось, что в гнетущей тишине что-то заскреблось за дверью.

-- Мышка, -- пробормотала Чаликова. -- Или... или кошка?! -- На всякий случай Надя зажгла свечи на старинном канделябре, стоявшем на полке камина с потрескавшимися изразцами, подошла к двери и повернула ключ еще на один оборот. -- Ну ладно, пора укладываться. Как говорится, утро вечера мудренее.

Журналистка встала перед огромным зеркалом, занимавшим чуть ли не половину стены, и стала неспеша расстегивать свой "пажеский" камзол. Три свечки канделябра отражались в давно не мытом стекле, будто три далеких, неведомо откуда взявшихся огонька на болоте.

< Назад | Дальше >