Виктория Платова "Купель дьявола"

- Откуда это? - спросила она.

- Из твоей квартиры. Она лежала на стенке, вот я ее и прихватила.

- Это не моя картина.

- Понятное дело, не твоя. Стиль не тот. Слишком мрачно для такой светлой личности, как ты.

- Прекрати издеваться! Откуда эта картина?

- Не знаю. Она стояла в комнате, когда я нашла Быка... - вспомнив о клятве, я умолкла.

- Почему ты ее не отдала?!

- Не знаю, - честно призналась я.

- Потому что она похожа на тебя, да?

- Ты тоже это заметила?

- Любой бы заметил! - в блекло-голубых глазах Жеки промелькнула некрасиво состарившаяся ревность. - Является в мой дом с твоим портретом и подыхает. А мне - расхлебывай.

- Жека, Жека! О чем ты говоришь? В любом случае - это не мой портрет... Доске не меньше двухсот лет. Это так, навскидку. Я думаю, даже больше.

- Правда? - Жека успокоилась и принялась рассматривать картину. Я присоединилась к ней. Несколько минут мы глазели на доску в полном молчании.

Теперь, при свете дня, портрет больше не производил мистического впечатления. Отличная работа старого мастера, только и всего. Или более поздняя стилизация под старых мастеров, но тоже отличная. Едва заметные брови девушки были удивленно приподняты, а глаза - широко распахнуты. Солнечный луч упал на картину, и в глазах девушки вдруг мелькнул тот самый потусторонний огонь, который я уже видела в застывших глазах Быкадорова.

- Что скажешь? - тихо спросила я у Жеки.

- Знаешь, мне кажется, что это очень ценная картина. Только я к ней не подойду...

- О господи, - я придвинулась к картине и принялась сосредоточенно изучать ее поверхность. - Меньше нужно Стивена Кинга читать. Тем более на ночь.

Никаких следов подписи; ничего, что указывало бы на авторство. Фигура девушки была скрыта белой мантией, сквозь огненно-рыжие волосы проглядывали крошечные стилизованные звезды - я насчитала их двенадцать. В правом нижнем углу картины, почти скрытый складками мантии, покоился лунный серп. Его пересекала полустертая латинская надпись: мне удалось разобрать только несколько слов: "...amica mea, et macula non..." Я развернула доску: тыльная поверхность была размашисто закрашена маслом. Толстый слой краски так потемнел от времени, что определить ее истинный цвет было невозможно.

- Что ты собираешься с ней делать? - спросила у меня Жека.

- Для начала дождемся Лавруху. Он ведь у нас крупный специалист по реставрационным работам. Определим, что это за картина и кому она принадлежит. А потом видно будет.

- Ты авантюристка, - Жека завистливо вздохнула. - И кончишь жизнь в Крестах. Учти, если твоя задница запылает, я от тебя отрекусь. Мне еще надо детей на ноги поставить... Ты ведь не хочешь ее присвоить, Катька?

- Конечно, нет. Просто...

Договорить я не успела. За окном раздался страшный грохот и чихание мотора. Это чихание я отличила бы от тысяч других: во двор торжественно въехал старенький снегиревский "Москвич". ***

Снегирь ввалился в квартиру с целым коробом давленой земляники и бутылью мутного самогона. От него за версту несло сухими сосновыми иголками, смолой и олифой. Русые пряди Лаврухи выгорели, а лицо приобрело кирпичный оттенок.

- Ну, как вы здесь, бедные мои сиротки? - зычно спросил он, сгребая нас в охапку.

- Отвратительно, - пропищала Жека.

- А где мальцы? Я им подарочки привез.

Снегирь, обожавший Лавруху-младшего, заваливал его подарками - глупыми и совершенно ни к чему не применимыми: керамическими свистульками (мини-козлы, произведенные все тем же Адиком Ованесовым), беличьими кистями и тюбиками с красками Верхом изобретательности Снегиря был выточенный из дерева пистолет, который был отвергнут Лаврухой-младшим по причине морально устаревшей конструкции.

- У нас для тебя тоже подарочек, - сказала я Снегирю.

- Я в курсе. Ну что ж, как говорится, ничто не вечно под луной. Выпьем по этому поводу, девки!

- Подожди. Сначала ты должен посмотреть на одну вещицу... - я взяла Лавруху за руку и отправилась с ним в комнату, где стояла картина.

Она произвела на Снегиря совершенно убийственное впечатление. Несколько минут Снегирь вертел головой, переводя взгляд с меня на рыжеволосую девушку.

- Что скажешь?

- Фантастика, - Снегирь шумно вздохнул и тряхнул выгоревшими волосами. Вот и не верь после этого в переселение душ.

- Оставим портретное сходство. Что ты скажешь о картине?

Лавруха осторожно взял доску в руки и пристроился возле окна.

- Откуда она у вас? - спросил наконец он.

- Это имеет значение?

- Думаю, да, - Лавруха поцокал языком.

- Он ее принес, - Жека старательно избегала имени Быкадорова. - Катька нашла картину рядом с ним.

- А он где ее взял?

- Теперь не спросишь, - вздохнула Жека.

- А ты что о ней думаешь, искусствовед хренов? - обратился Лавруха ко мне.

- Ну, не знаю.... Судя по манере письма - очень поздняя немецкая готика. Или кто-то из голландцев. Или более поздняя удачная стилизация.

- Да ты с ума сошла! - возмутилась чересчур восприимчивая к красоте Жека. - Какая стилизация? Я такого даже у Кранаха не видела... Это же настоящий шедевр...

- Слышишь, Катька! - Лавруха подмигнул мне. - Ты у нас шедевр. Выйдешь за меня замуж?

- Скотина ты, Снегирь, - надулась Жека. - Ты же мне предлагал! Еще в мае, забыл, что ли?

- Девки, я вас обеих люблю. Предлагаю жить гаремом. Тем более что евнух у нас уже есть, - Лавруха погладил Пупика, взобравшегося к нему на колени.

Я даже не успела удивиться этому (Пупик не особенно жаловал Снегиря), когда поняла, что вовсе не Лавруха интересовал моего кота: картина, вот что влекло его. Почище валерьянки и псевдомясных шариков. Вернее, девушка, изображенная на картине. Пупик выгнул спину и потерся о доску.

- И ты туда же, ценитель! - Лавруха покачал головой и снова уставился на картину. - А в общем, Жека права: это действительно шедевр.

- Я засяду за каталоги. А ты проведи спектральный анализ, - сказала я Лаврухе. - Может быть, удастся установить время написания. И потом, эта надпись... Стоит сфотографировать картину в инфракрасных лучах. Глядишь, и автор всплывет. Ты же реставратор, Лавруха, у тебя связи.

- Ты знаешь, сколько все это будет стоить? Учти, у меня только две пары штанов...

- Я почти продала твое "Зимнее утро", - обнадежила я Лавруху.

- И кто этот сумасшедший? - Лавруха шарил глазами по картине, он вовсе не собирался с ней расставаться.

- Не сумасшедший, а сумасшедшая. Шведка из консульства.

< Назад | Дальше >