Виктория Платова "Купель дьявола"

- Не знаю. Но надеюсь, что ваш героизм и самоотверженность рано или поздно принесут плоды. И вещи вернутся к хозяину.

Марич промолчал и сосредоточился на кофе.

- Как вы нашли наследника? - спросил он через минуту.

- Забавный тип, - я старалась не грешить против истины. - Типичный книжный черв... человек не от мира сего. К сожалению, он неважно себя чувствовал, так что визит пришлось скомкать. А вы тоже собрались его навестить?

- Собирался, но раз вы утверждаете, что он неважно себя чувствует... Боюсь, что посещение придется отложить. Не хотите покататься на лодке, Екатерина Мстиславовна? В парке выдают лодки напрокат.

- И за этим вы притащились из Питера? Чтобы прокатить меня на лодке?

- Почему бы и нет? Мне бы хотелось узнать вас поближе.

Конечно, тебе хочется узнать меня поближе, чтобы при первом же удобном случае защелкнуть наручники и зачитать права.

- Думаю, я вас разочарую. Я боюсь воды.

- Жаль. Зачем вы ездили к Гольтману? - он так резко изменил тон, что я даже вздрогнула.

- Я же сказала....

- Вы думаете, я вам поверю?

- Зато какая непаханая целина версий! - я решила вести себя по-хамски.

- Ну, хорошо. В конце концов узнать это не составит труда.

Капитан поднялся и направился к дому Гольтмана.

Я совершенно спокойно осталась сидеть на месте: святая простота, да и только. Даже если Гольтман впустит его и начнет лепетать об ожившей картине, Марич просто-напросто ему не поверит. Но ведь Гольтман сам сказал мне, что боялся выглядеть сумасшедшим в глазах следствия... И потом - он не указал картину в списке украденного.

Марич вернулся через пять минут.

- Ну как? - сочувственно спросила я.

- Пожалуй, вы оказались правы. Он не пустил меня вовнутрь. Сослался на нездоровье, - Марич хотел ухватить меня и не мог, и это выводило его из себя.

- Вот видите. Всегда нужно верить людям, даже рыжим.

Договорить я не успела: в конце улицы показался допотопный снегиревский "Москвич". Еще никогда я не радовалась ему так сильно. "Москвич" издал призывный гудок, и я поднялась.

- До свидания, капитан. Сегодня подвезти не сможем, увы.

...Только захлопнув дверцу "Москвича", я почувствовала себя в безопасности. Вечная крошка Алсу, нещадно эксплуатируемая Снегирем, показалась мне Монтсеррат Кабалье и Марией Каллас в одном лице: наконец-то я могу расслабиться!

- Опять этот хрен, - проворчал Снегирь, поворачивая ключ зажигания. - Что это он к тебе приклеился, как банный лист к заднице?

- У него работа, Лаврентий. У нас тоже. И большая.

На лице Снегиря отразилась борьба чувств.

- Сначала скажи: да или нет?

- Да! - заорала я на весь салон и бросилась Снегирю на шею. - Да! Картина наша, Лавруха! Снегирь целомудренно отстранился.

- Я бы на твоем месте так не радовался. Картина его?

- Говорю тебе - картина наша!.. к Через минуту я уже рассказывала ему о визите к Гольтману во всех подробностях. Лавруха лишь вздыхал и недоверчиво качал головой: все происшедшее показалось ему несусветной опереточной глупостью.

- Он шизофреник? - с надеждой спросил у меня Снегирь.

- Шизофрения, навязчивые мании, пляска святого Витта - какая разница, если он поклялся мне нигде не упоминать о картине. Тем более что через неделю его не будет в стране.

- Сегодня поклялся, а завтра... Я не дала Снегирю договорить.

- Ты не понял, Снегирь? Он боится картины. Он даже не заявил ее в розыск... Он смертельно ее боится.

- Как можно бояться картины? - здесь Снегирь лукавил: мы ведь тоже в какой-то момент испугались ее.

- Но ведь и нам было не по себе, когда ты снял последний слой...

- Это совсем другое, Кэт. Это не страх, это священный трепет перед великим. От великого всегда за версту прет опасностью, и только потому, что мы не можем понять, как это сделано. А обвинять картину в убийстве - пусть с этим разбираются психиатры.

- Но ведь его драгоценный дядя умер.

- От инфаркта.

- И Быкадоррв умер от инфаркта... И оба они имели дело с картиной.

- Мы тоже имели дело с картиной, но, как видишь, живы, здоровы и довольно упитанны, - Снегирь сказал именно то, что я хотела услышать.

Я услышала и успокоилась окончательно.

- Значит, он принял тебя за оживший образ? - перевел тему Лавруха.

- Представь себе, - рассмеялась я.

- Клиника. А ты?

- Я не стала его разубеждать. Просто припугнула, вот и все. Надо же извлекать какую-то выгоду из нашего сходства.

- Думаешь, он будет молчать?

- Уверена. Мент уже пытался к нему прорваться, но он просто не открыл. Сказал, что болен. Он будет болен до самого отъезда, или я ничего не понимаю в людях. Так что можно смело готовить "Всадников" к продаже...

- Для начала нужно выяснить, не была ли она украдена раньше.

- Снегирь, ты зануда! Ванька же читал нам свеженькую статейку из "Вестника...". Она, между прочим, датирована маем месяцем. Там говорится всего лишь о трех известных работах Остреа! О трех. А в мае Гольтман был уже мертв, а его племянник...

Я осеклась. В мае Гольтман был три месяца как мертв, а его племянник изъял картину из коллекции и спрятал где-то на чердаке, если верить его словам. Ограбление произошло в июле, когда обчистили несколько комнат особняка: именно там располагалась вся коллекция. Но как можно было украсть картину, находящуюся на чердаке, спрятанную под хламом, - то есть в месте, где ее не должно быть по определению? Только в одном случае - если кто-то целенаправленно искал именно ее. Почему я не спросила об этом Гольтмана? В любом случае, теперь я этого не узнаю. Но ведь Быкадоров нашел ее, и нашел на чердаке...

Это была неудобная мысль. Но я поступила с ней так же, как обычно поступала с неудобными мыслями. Я просто выкинула ее из головы. ***

Гольтман уехал.

Убрался в свой Эссен. Ровно через неделю после нашего с ним разговора. Лавруха, издали наблюдавший за ним в Пулкове, подтвердил это. Теперь руки у нас были развязаны. И мы смогли наконец-то заняться картиной. Только ей.

Для начала необходимо было придумать легенду ее возникновения в "Валхалле". Версия со старушкой из Опочки выглядела несколько приземленно, и тогда мы решили совместить две истории: о старушке (в новой редакции она оказалась покойной бабушкой Снегиря) и о Второй мировой войне. Месяц мы убили на изучение всех возможных источников, Лавруха даже затерся в комиссию по возвращению культурных ценностей, а я, с помощью Динки Козловой, подняла эрмитажные архивы, касающиеся голландцев.

< Назад | Дальше >