Виктория Платова "Купель дьявола"

- Свалится. Уж больно прижимист, - я была всецело на стороне молодого ретивого жеребца. Широта его души увеличивала мои и без того фантастические комиссионные.

- Ничего. Курочка по зернышку клюет, - Лавруха проявил завидную проницательность, которую я оценила много позже. - Парнишка не стайер, салага, помяни мое слово...

Я обвела глазами зал и сразу же выхватила из толпы Херри-боя. От него исходили токи ненависти и полуобморочного желания обладать картиной. Волосы Херри-боя слиплись и намертво приклеились к черепу, кадык поршнем ходил в узком кожухе шеи, а глаза пожирали недосягаемых "Всадников", выставленных на подиуме.

Если бы Херри-бой родился в России, то в его душе сейчас звучали бы такты "Прощания славянки". Через несколько минут картина уйдет с молотка, и ты больше никогда не увидишь ее, бедняжка Херри-бой.

Глухим расслабленным голосом банкир накинул еще пару сотен, и молодой человек неожиданно сломался, притих и покинул поле боя. Выездка и конкур были закончены для него навсегда. Аукционный жрец два раза ударил молоточком и снова занес его для третьего удара. И тут случилось невероятное: никому не известная серая личность с последнего ряда подняла свою табличку. И предложила сумму, на сто тысяч превышающую последнюю цену. Лицо банкира неожиданно превратилось в маску гнева: морщины на его лбу пошли волнами, а крылья носа раздулись, как паруса какой-нибудь фелюги; я даже испугалась, что старика хватит апоплексический удар. Он так и не смог перебить цену, заявленную серой личностью с последнего ряда. Видит око, да зуб неймет.

Молоток в третий раз опустился на головы несчастных соискателей.

Картина ушла, а мы с Лаврухой в одно мгновение стали богатыми. И зайцами проскочили в никогда не принадлежавший нам хай-класс.

- Красиво сработано, - выдохнул Лавруха, вытирая галстуком вспотевший лоб. - Беспроигрышная тактика...

- Ты о ком?

- О нынешнем владельце... Дождался критического момента и саданул старому хрычу прямо в яйца. Но для такой тактики нужно иметь железные нервы и быть профессионалом экстра-класса. Аукционным игроком. Похоже, что он работает на кого-то, не для себя покупает...

- Все-то ты знаешь, Снегирь!

- А ты смотри и учись. Такие игры, между прочим, тоже входят в систему профессиональной подготовки галерейщиков.

Я с удивлением уставилась на Лавруху. Я и подумать не могла, что Снегирь обладает такими познаниями в аукционных играх.

- Ну, что варежку разинула, миллионерша? - подмигнул мне Снегирь.

- Я даже не знала, что ты у нас такой крупный специалист.

- Ты еще многого обо мне не знаешь. Идем, шампанского на радостях выпьем.

В холле Снегирь продолжил свою лекцию.

- Это же чистой воды психология, Кэт. Парень - физиономист от бога, да еще, наверное, с хорошим образованием. Наблюдает за участниками торгов, выжидает момент. Ясно, что повышать ставки до бесконечности никто не в состоянии. И максимальная сумма всегда прочитывается на чьей-то алчной роже.

- Ты думаешь?

- Уверен. Когда предел наступает, игрока всегда что-то выдает.

- Как он мог увидеть, он же сидел на последнем ряду...

- Ты заметила, что у него был сотовый? Наверняка кто-то из команды сидел неподалеку от банкира с таким же телефоном. Или хозяин...

- Это только твои предположения, Лавруха.

- Не лишенные оснований предположения.

Я несколько секунд разглядывала Снегиря. В нем ровным счетом ничего не изменилось: та же потешная рожа, те же толстые губы и не поддающаяся никаким бритвам поросячья щетина. Те же круглые и блестящие птичьи глаза (Лаврухина внешность всегда старалась соответствовать фамилии). Ничего не изменилось, и изменилось все. Я бросилась Лаврухе на шею, с трудом подавив торжествующий крик.

- Ты чего, Кэт?

- У нас все получилось, Лаврентий! Мы провернули это дельце, и мы богаты! Ты хоть это понимаешь?

- Если честно - нет. Пока не возьму их в руки, наши денежки, ничему не поверю... Кстати, когда мы их получим?

- Не сегодня и не в ближайшую неделю. Ты же знаешь, есть еще куча формальностей... Да и вряд ли тебе кто-то выдаст наличными такую сумму. Вычтут налоги, откроют счет, переведут в банк...

- Лучше заграничный. Швейцарский.

- Хотелось бы.

- Наконец-то я доберусь до Италии...

- А на рождественские каникулы сгоняем в Париж, - поддержала Лавруху я. Возьмем Жеку, двойняшек и поедем... И еще в Барселону: мечтаю увидеть дома Гауди . И весь остальной мир тоже...

Мы сразу же покинули аукцион, свободные и независимые молодые люди, и уже в дверях гостиницы столкнулись с Херри-боем. Он потерянно стоял у кадки с экзотическим деревцем и курил (я еще ни разу не видела, чтобы он курил).

- Ну, уважаемый, вот все и закончилось, - сказал Лавруха.

- Это большая ошибка. Вы не понимаете...

- Когда вы улетаете, Херри? - спросила я.

- В следующую среду. Вы не могли бы познакомить меня с покупателем?

- Мы даже не знаем, кто он, Херри.

- Да, конечно, - он совсем по-русски бросил окурок в кадку и побрел к выходу.

- Жаль беднягу, - сказала я Лаврухе.

- Что делать... Все получает только победитель. То есть мы. И новый владелец картины, естественно. Поехали в Зеленогорск, Кэт.

...Как и следовало ожидать, правильная Жека вовсе не разделяла наших восторгов. Целый час мы сидели на покосившейся терраске Жекиной дачи, стараясь убедить ее в том счастье, которое нам привалило.

- Как хотите, - Жека воинственно поджимала бледные губы. - Но ни копейки из этой суммы я не возьму...

- Ты хотела сказать - ни цента... Это же доллары, Жека! Целая куча долларов, - в очередной раз пробубнил Снегирь. - Ты решаешь все свои проблемы до конца жизни. Ты и крестники. Живете припеваючи на процент с капитала, Лавруху-младшего устраиваем в Итон, Катысу-младшую устраиваем в Оксфорд...

- Нет. Это плохие деньги...

- Послушай! - Лавруха уже начал терять терпение. - Мы никого не убили и не ограбили в темной подворотне. Мы просто воспользовались шансом, вот и все.

- Они принесут беду, я это чувствую, - с тех пор, как Быкадоров бросил Жеку, в ней, по ее утверждению, открылись экстрасенсорные способности. Давайте просто забудем о них, раз уж так все получилось. Откажемся... У меня дети, и я хочу жить спокойно.

В концовке общей беседы я не участвовала. Переубедить в чем-то упрямую Жеку было дохлым номером.

По террасе бродили сонные расплавленные тени, отяжелевшие от зноя насекомые падали в чашки с шампанским, и где-то за деревьями вздыхал залив. И меня вдруг пронзило чувство острой зависти к миру вокруг. Тени никогда не лжесвидетельствовали, насекомые - не крали картин, выдохшееся шампанское никогда не запугивало настоящего владельца доски, а заливу и в голову бы не пришло выставить краденую вещь на аукцион. А мы с Лаврухой были мелкими злодеями и портили природе всю ее отчетность.

- Жека! - по-прежнему канючил Снегирь. - Подумай сама, Жека... Мать-одиночка с двумя детьми. Они же растут... А твой батик не продается ни черта. И твоя акварель. А когда детки попросят у тебя компьютер и золотые серьги в уши - вот тогда-то ты и наплачешься...

Почему Снегирю так важно было выпросить у несчастной Жеки индульгенцию, я так до конца и не поняла.

- Даже если я буду подыхать от голода, я никогда не воспользуюсь вашими погаными деньгами! - надменно заявила Жека.

- Ну-ну, - Лавруха отодвинул стул и поднялся. - Идем, Кэт. Как видно, наша подруга страдает патологической честностью. А это требует хирургического вмешательства.

Возле самой калитки он обернулся и заорал:

< Назад | Дальше >