Вильям X. Ходжсон "Пираты-призраки"

- Я вернусь туда, только если штурвал будет хорошо освещен, - сказал я.

Капитан грозно топнул ногой, и второй помощник поспешил вмешаться.

- Отставить, Джессоп! - воскликнул он. - Так не пойдет, парень. Давай-ка быстро к штурвалу и чтобы больше никаких споров.

Тут вмешался капитан.

- Подождите! Что тебя пугает, Джессоп?

- Я видел нечто совершенно непонятное, сэр; оно перелезло через бор т...

- А! - воскликнул он, останавливая меня торопливым жестом. - Ты сядь, а то тебя всего дрожь бьет.

Я опустился на скамейку. Как отметил капитан, меня действительно трясло, и в моей руке мотался из стороны в сторону фонарь, снятый с компаса, - пятно света плясало на досках палубы.

- Итак, - продолжил он, - расскажи нам, что же произошло.

И я рассказал им все, что видел. Пока я говорил, вахтенный принес лампы и привязал их к вантам - одну с правого, другую с левого борта.

- Повесь еще один фонарь над гиком, - приказал капитан пареньку, когда тот закончил привязывать первые две лампы. - И поживей!

- Есть, сэр, - ответил практикант и побежал выполнять приказание.

Когда оно было выполнено, капитан заметил:

- Теперь ты можешь смело возвращаться к штурвалу - на корме стало совсем светло.

Я поднялся, поблагодарил его и пошел к штурвалу. Вернув на прежнее место фонарь, я взялся за рулевое колесо. Время от времени я с замиранием сердца оглядывался через плечо, и только когда пробили четыре склянки и меня пришли менять, я облегченно вздохнул.

Дабы избежать расспросов о своем внезапном появлении у подножия трапа на спуске с юта, я не потел в кубрик, а долго бродил, раскурив трубку, по главной палубе. Теперь я не особо нервничал, потому что на вантах с каждого борта висело по две лампы, и еще пара фонарей стояла на запасных стеньгах под фальшбортом.

Все же, несмотря на обилие света, мне показалось, что где-то после того, как пробили пять склянок, из-за поручней чуть дальше к корме от талрепов фок-мачты высунулась голова. Я сорвал с вант ближайший фонарь и направил туда его свет, но ничего не обнаружил. Однако глаза этого монстра навечно запечатлелись в моем сознании. Позже, когда я вспоминал их, у меня на душе становилось совсем гадко. Со временем я понял, какими жестокими были они... Бывает такой взгляд - тяжелый и непроницаемый. Дважды в течение одной и той же вахты я испытал схожие ощущения, только во второй раз это мерзкое видение исчезло еще до того, как я успел дотянуться до фонаря. А затем раздалось восемь склянок, и настала наша очередь быть подвахтенными.

ГЛАВА 14

ОГРОМНЫЙ КОРАБЛЬ-ПРИЗРАК

Без четверти четыре, когда нас снова вызвали на палубу, матрос, прибежавший будить нашу вахту, принес тревожные новости.

- Топпин исчез, точно под воду ушел! - сообщил он. - Первый раз со мной такое, от ужаса аж волосы на голове шевелятся. По палубе ходить опасно, что угодно может случиться.

- Кто, говоришь, пропал? - спросил Пламмер, выбираясь из койки; он резко сел и скинул ноги на пол.

- Топпин, один из практикантов, - объяснил матрос. - Всю вахту только тем и занимались, что искали его. И все еще ищем... Только никогда не найдем, - закончил он с какой-то мрачной уверенностью.

- Ну, не надо зарекаться, - сказал Квойн. - Может, парень дрыхнет где-нибудь в уголке.

- На него не похоже, - возразил матрос. - Я тебе говорю, мы перевернули все вверх дном. Его нет на этой чертовой посудине!

- А где его в последний раз видели? - спросил я. - Кто-то же должен хоть что-то вспомнить, правда?

- На юте он был, стоял на рынде, - объяснил матрос. - Старикан чуть не вытряс душу из второго помощника, а потом из парня на штурвале. Но они говорят, "то ничего не знают.

- Что значит ничего? - не понимал я. - Совсем ничего?

Он ответил:

- Похоже, паренек исчез в одно мгновение: вот он есть, и вот его нет. И они оба божатся, что не слышали ни малейшего звука. Короче, сгинул беззвучно и бесследно.

Я сел на свой сундучок и потянулся за ботинками.

Прежде чем я успел снова что-то спросить, матрос продолжил:

- Послушайте, парни. Если дела пойдут так и дальше, что же нас всех ждет?

- Ад, - как-то очень просто сказал Пламмер.

- Даже не хочется думать об этом, - сказал Квойн.

- Но придется! - сказал матрос. - Всем нам нужно хорошенько подумать, черт возьми. Я уже поговорил со своими; наша вахта созрела.

- Созрела для чего? - спросил я.

- Для того, чтобы поговорить с капитаном, черт его дери, - сказал он, погрозив мне пальцем. - Пусть разворачивает это корыто и ведет в ближайший порт, а тебя предупреждаю, будь посговорчивес.

Я открыл было рот, чтобы объяснить ему, что до порта нам не добраться, пусть даже мы уговорим капитана, но потом вспомнил, что парень не имеет ни малейшего представления о многих вещах, которые были известны мне. Поэтому вместо объяснений я сказал ему:

- Предположим, капитан откажется.

- Тогда придется его заставить, черт возьми! - ответил он.

- А когда доберемся до порта, тогда что? - спросил я. - Тебя же сразу посадят за решетку за мятеж на борту.

- Пусть лучше сажают за решетку, - сказал он. - За решеткой спокойней, чем здесь!

Гул одобрения пронесся по кубрику, затем наступило минутное молчание - матросы обдумывали создавшееся положение.

Голос Джаскетта нарушил тишину.

- Поначалу мне даже в голову не приходило, что на корабле могут быть призраки... - начал он, но Пламмер перебил его:

- Нельзя, ребята, чтоб дело дошло до драки. Так и вздернуть могут опосля, да к тому же они не такие уж сволочи.

- Что правда, то правда, - согласились все, кто был в кубрике, включая пришедшего матроса.

- Только все равно будет кипеж, - сказал он. - Надо гнать посудину в ближайший порт - и точка!

С этим никто не спорил: чуть позже пробили восемь склянок, и мы высыпали на палубу.

Сразу после общей переклички, во время которой возникла неловкая пауза, когда было произнесено имя Топпина, ко мне подошел Тамми. Остальные матросы направились на бак, и, как я догадывался, темой их разговора будет разработка плана воздействия на капитана, с тем чтобы заставить его свернуть с курса и направить корабль в ближайший порт... Бедняги!

Я стоял, облокотившись на поручни, у вант фок-мачты и таращился на воду; тогда-то Тамми и подошел ко мне. С минуту он молчал, когда же наконец заговорил, голос его заметно дрожал:

< Назад | Дальше >