Орсон Скотт Кард "Сказание о Мастере Элвине"

"Ну да, конечно, трава не растет в форме таких корзинок".

"И когда ты сделал ее, то отразил нападение Разрушителя".

"Немного же для этого потребовалось".

"Да", сказал Сказитель. "Всего лишь сделав одну жучиную корзинку. Так ты победил его".

Теперь все то, о чем рассказывал Сказитель, стало складываться для Алвина в одну картину. Алвин знал все те веши, которые считаются в этом мире противоположностями: добро и зло, свет и тьма, свобода и рабство, любовь и ненависть. Но различие между созиданием и разрушением было гораздо глубже. Таким глубоким, что почти никто и не замечал, что эта противоположность была важнейшей из всех. Но он знал об этом, и поэтому Разрушитель стал его злейшим врагом. Вот почему Разрушитель приходил к нему во сне. Кроме того, у Алвина был дар. Дар упорядочения вашей, дар заставлять веши принимать надлежащую им форму.

"Я думаю, мое настоящее видение было о том же", сказал Алвин.

"Ты не обязан рассказывать мне о Сияющем Человеке", сказал Сказитель.

"Я не хотел бы быть навязчиво любопытным".

"Ты хочешь сказать, что обычно узнаешь интересные тебе веши, когда кто-нибудь проговориться?"

Дома за подобное высказывание он сразу получил бы пощечину, но Сказитель только рассмеялся.

"Я сделал одну нехорошую вещь, не подозревая об этом", сказал Алвин. "пришел Сияющий Человек, встал в шаге от моей кровати и сначала показал мне видение причиненного мной зла чтобы я понял, что это зло. Знаешь, я очень сильно плакал, мне казалось, что я такой нехороший. Но потом он мне показал, зачем нужен мой дар, и мне кажется, что ты говоришь о том же. Я видел камень, который я вытащил из горы, он был круглый как мяч, и когда я пригляделся, то увидел, что это целый мир, с лесами, зверями, океанами, рыбой и всем прочим. Вот зачем нужен мой дар, чтобы все веши попадали на правильное место".

Глаза Сказителя блестели. "Сияющий Человек дал тебе такое видение", сказал он. "такое видение, что я отдал бы жизнь за то, чтобы увидеть его". "Только потому, что я использовал свой дар во вред другим, просто для собственного удовольствия", сказал Алвин. "Я дал ему обещание, самую серьезную клятву в своей жизни, что я никогда не использую свой дар для себя. Только для других".

"Хорошее обещание", сказал Сказитель. "Я бы хотел, чтобы все мужчины и женщины на земле дали такое обещание и держали бы его". "В общем, вот откуда я знаю, что этот... Разрушитель не был видением. И Сияющий Человек не был видением. То, что он показал мне, было видением, но сам-то он был настоящий".

"И Разрушитель?"

"Тоже настоящий. Я видел его не в своей голове, а здесь".

Сказитель кивнул, его глаза не отрывались от лица Алвина. "Я могу делать веши", сказал Алвин. "быстрее, чем он может их уничтожать".

"Никто не может делать веши достаточно быстро", сказал Сказитель. "Если все люди на земле сделают миллион миллионов миллионов миллионов кирпичей и будут всю свою жизнь строить стену, стена станет разрушаться быстрее, чем они ее строят. Куски стены будут разваливаться прежде, чем будут построены". "Ну а теперь это просто глупо", сказал Алвин. "Стена не может развалиться до того, как ее построили".

"Если они будут заниматься этим достаточно долго, кирпичи станут стираться в пыль, их собственные руки будут гноиться и облезать как слизь с костей, пока кирпичи, плоть и кости не распадутся в неразличимую пыль. Тогда Разрушитель дунет, и пыль разлетится во все стороны так, что ее уже не собрать. вселенная станет холодной, тихой, беззвучной, темной, и наконец-то у Разрушителя будет время передохнуть".

Алвин попытался разобраться в сказанном. Обычно он пытался сделать это, когда Троуэр говорил в школе о религии, поэтому его опыт говорил ему, что дело это довольно опасное. Но он никак не мог удержаться, как и от вопросов, которые у него возникали, несмотря на то, что это выводило из себя всех окружающих. "Если веши разрушаются быстрее, чем создаются, тогда почему вокруг нас еще что-то остается? Почему Разрушитель не победил? Что все мы здесь делаем?"

Но Сказитель не был похож на преподобного Троуэра и вопросы Алвина не разозлили его. Он только нахмурил брови и покачал головой. "Я не знаю. Ты прав. Нас не должно быть здесь. Наше существование невозможно." "Ну знаешь ли, может, ты этого случайно не заметил, но мы здесь", сказал Алвин. "Что за глупую байку ты рассказал, если нам достаточно посмотреть друг на друга, чтобы понять, что это неправда?" "В этом-то вся и загвоздка".

"Я думал, ты рассказываешь только те истории, в которые веришь".

"Когда я ее рассказывал, то верил".

Сказитель выглядел таким подавленным, что Алвин протянул руку и положил ее ему на плечо, хотя куртка Сказителя была такой толстой, а рука Алвина такой маленькой, что вряд ли Сказитель почувствовал его прикосновение. "Я тоже поверил в это. Почти. На время".

"Значит, в этом есть правда. Может, и не вся, но какая-то есть".

Сказитель явно успокоился.

Но Алвин не мог так этого оставить. "Только то, что ты во что-нибудь веришь, не делает этого правдой".

Глаза Сказителя широко открылись. Ну, вот, я все-таки сделал это, подумал Алвин. Я разозлил его так же, как и Троуэра. Так у меня выходит со всеми. Поэтому он не был удивлен, когда Сказитель протянул к нему руки, зажал между ними его лицо, и произнес с силой, будто пытаясь вбить слова в голову Алвина. "Все, во что можно поверить, есть отражение правды". И слова эти внезапно пронзили его и он понял их, хотя и не смог бы пересказать того, что понял, сам. Все, во что можно поверить, есть отражение правды. Если мне кажется, что это правда, то что-то истинное во всем этом есть, даже если и не полностью. И если я смогу осознать это в своей голове, тогда, может быть, я смогу распознать, какая часть тут правда, а какая нет, и тогда...

И еще кое-что Алвин тоже понял. Что все его ссоры с Троуэром сводились к одному: если какая-то вещь, пусть даже она и считается очевидной, кажется Алвину бессмысленной, то верить в нее не стоит, и сколько не цитируй Библию, делу тут не поможешь. И теперь Сказитель говорит ему, что у него есть право не верить вещам, кажущимися бессмысленными. "Скажи, Сказитель, значит ли это что то, во что я не верю, не может быть правдой?" Сказитель вскинул брови и выдал очередную поговорку: "Истину нельзя понимать, не веря в нее".

Притчами и поговорками Алвин был уже сыт по горло. "Хоть раз скажешь ты мне что-нибудь напрямую?"

"Поговорка и есть истина, высказанная напрямую. И я не буду искривлять ее, чтобы угодить путаному уму".

"Что ж, если мой ум запутанный, то это по твоей вине. Все эти твои истории о кирпичах, крошащихся еще до того, как стена закончили строить..." "Так ты поверил в это?"

"Может быть. Мне кажется, если я примусь свивать всю траву этого луга в жучиные корзинки, то пока я доберусь до дальнего конца, вся трава пожухнет и рассыплется в ничто. Я думаю, если я примусь валить все деревья отсюда до Нойзи-ривер для постройки сараев, то все деревья будут мертвы еще до того, как я доберусь до последнего. Нельзя построить дом из трухлявых бревен". "Я хотел сказать: "Человек не может построить ничего вечного из невечных вашей". Это закон. Но ты сказал то же самое в виде поговорки:

"Нельзя построить дом из трухлявых бревен".

< Назад | Дальше >