Орсон Скотт Кард "Сказание о Мастере Элвине"

"Я сказал поговорку?"

"Да, и когда мы вернемся домой, я запишу ее в своей Книге". "В закрытой на замок части?", спросил Алвин. Тут он вспомнил, что видел эту книгу лишь однажды, подглядывая через трещину в полу поздно ночью, когда в нижней комнате Сказитель писал что-то при свете свечи. Сказитель испытующе посмотрел на него. "Я надеюсь, тебе никогда не приходило в голову открыть этот замок?"

Алвин обиделся. Он мог подглядывать в щель на полу, но взять что-нибудь чужое... "Одно то, что ты не хочешь, чтобы я читал запертую

часть и я об этом знаю, гораздо надежнее любого старого замка и если ты не веришь в это, то ты мне не друг. Я не сую нос в твои секреты". "Мои секреты?", рассмеялся Сказитель... "Я замыкаю эту последнюю часть Книги просто потому, что там находятся мои записи и я не хочу, чтобы там писал кто-нибудь еще".

"А в первой части Книги другие люди пишут?"

"Да".

"И что же они пишут? А я могу там написать?"

"Они оставляют короткую запись о том самом важном в своей жизни, что они сделали или видели собственными глазами. Эта просто короткая фраза, которая нужна мне, чтобы напомнить об их историях. Так что, когда я приезжаю в новый город, в новый дом, я могу открыть Книгу, прочитать фразу и вспомнить историю".

Алвин подумал об одной ошеломительной возможности. Ведь Сказителю довелось пожить подле Бена Франклина, не так ли? А Бен Франклин писал что-нибудь в твоей Книге?"

"Он вписал в нее самую первую фразу".

"Он написал о самой важной веши, которую сделал?"

"Точно так".

"Ну так что же это было?"

Сказитель поднялся на ноги. "Пойдем со мной назад домой, парень, и я тебе покажу. И по пути расскажу историю, чтобы ты мог понять, что там написано".

Алвин проворно вскочил, схватил старика за тяжелый рукав и почти потащил его по дороге, ведущей домой. "Ну давай, пойдем!" Алвин не знал, решил ли Сказитель вовсе не ходить в церковь или окончательно забыл, куда они направлялись - какова не была бы причина, он был вполне доволен результатом. Воскресенье без церкви было уже вполне неплохим днем. Добавь к этому истории Сказителя и возможность увидеть собственными глазами записи самого Создателя Бена, это воскресенье становилось просто превосходнейшим. "Спешить некуда, парень. Ни ты и ни я не помрем до полудня, а для того, чтобы рассказать историю, требуется время".

"Так это было что-то, что он сделал? Самая важная вещь?"

"В общем-то, да".

"А я знаю! Очки с двумя стеклами? Очаг?"

"Люди все время говорили ему, Бен, ты - настоящий Создатель. Но он всегда отрицал это. Так же, как отрицал и то, что был волшебником. У меня нет дара к скрытым силам, говорил он. Я просто беру части вашей и складываю их лучшим образом. До того, как я сделал свой очаг, были и другие очаги. До того, как я сделал свои очки, были и другие виды очков. Я никогда по-настоящему не создал ничего в своей жизни так, как сделал бы это настоящий Создатель. Я дал вам очки с двумя стеклами, а настоящий Создатель дал бы вам новые глаза".

"Так он считал, что так никогда ничего и не сделал?" "Однажды я спросил его об этом. В тот самый день, когда я начал свою Книгу. Я спросил его, Бен, что самое важное из того, что ты сделал? И он опять повторил все то же самое, что он никогда по-настоящему ничего не сделал и тогда я сказал ему, Бен, ты сам в это не веришь и я тоже в это не верю. И он тогда ответил, что ж, Билл, ты прав. Одну вещь я действительно сделал и это самая важная вещь из всех, которые я знаю". И Сказитель замолчал, неуклюже спускаясь с холма по громко шуршащим под ногами листьям.

"Так что же это было?"

"Ты не хочешь подождать, пока мы не придем домой, чтобы прочитать это сам?"

Тут Алвин по-настоящему разозлился, сильно, как никогда. "Терпеть не могу, когда кто-нибудь что-то знает и не говорит!".

"Незачем так серчать, парень. Я расскажу тебе. Вот что он написал:

"Единственное, что я действительно создал - это американцы"."

"Это не имеет смысла. Американцы просто рождались. " "Э нет, Алвин, это не так. Рождались дети. И в Англии точно такие же, как в Америке. Так что американцами они стали не просто потому, что были рождены".

Алвин на секунду задумался.

"Наверное, потому, что они родились в Америке". "Ну, это, конечно, правда. Но еще пятьдесят лет назад ребенок, родившийся в Филадельфии, вовсе не считался американцем. Он бал пенсильванцем. И дети, родившиеся в Нью-Амстердаме, были кникербокерами. А в Бостоне - янки. В Чарльстоне - якобинцами или шевалье. Ну, и еще куча всяких имен".

"Ну так и сейчас то же самое", сказал Алвин.

"Да, конечно, парень, но сейчас все они представляют собой кое-что еще. Все эти имена, как считал Старый Бен, все они разделяют нас на вирджинцев, массачусетцев и род-айлендцев, на белых, красно- и чернокожих, на квакеров, пресвитериан, папистов и пуритан, на голландцев, немцев, французов и англичан. Старый Бен видел что, к примеру, вирджинец никогда не станет доверять уроженцу Неттикута, а Белый никогда не поверит до конца Краснокожему, потому что они разные. И он сказал себе, Если у нас есть куча имен, которые разъединяют, то почему бы не появиться одному, которое объединит? Он перепробовал много имен из тех, что уже использовались. Колонисты, к примеру. Но ему не хотелось использовать это имя, потому что оно заставляло нас всегда смотреть назад, в сторону Европы, да и к тому же индейцы вовсе не колонисты. И негры тоже, потому что их привезли сюда как рабов. Понимаешь теперь, в чем дело?"

"Он хотел найти имя, которое мы все могли бы использовать", сказал Алвин.

"Точно. И такое имя, которое объединяет всех, есть. Мы живем на одном континенте. В Северной Америке. Так что он решил, что неплохо назвать нас североамериканцами. Но это было слишком длинно. Поэтому..." "Американцы".

"Вот имя, которое одинаково подходит как живущему на побережье Новой Англии рыбаку, так и плантатору, правящему своим поместьем в юго-западной части Драйдена. Оно подходит и вождю могауков в Ирракве, и лавочнику-кникербокеру в Новом Амстердаме. Старый Бен знал, что если люди начнут думать о себе, как об американцах, то они станут нацией. Не просто частью старой дряхлой европейской страны, но единой новой нацией здесь, на новой земле. Поэтому везде в своих писаниях он стал использовать это слово. Альманах Ричарда был полон фразами типа американцы то, американцы се. К тому же он стал рассылать всем письма с такими примерно фразами: "Споры о земельных участках - это проблема, которую американцы должны решать вместе", "Европейцы не могут понять, что необходимо американцам для выживания", "Почему американцы должны умирать на европейских войнах?". И через пять лет невозможно было найти человека на всей территории от Новой Англии до Якобии, который не считал бы себя, хотя б отчасти, американцем". "Но ведь это всего лишь имя".

< Назад | Дальше >