Орсон Скотт Кард "Сказание о Мастере Элвине"

Личное унижение - это больно. Унижение рода, фамилии - еще хуже. Унижение социального положения порождает агонию в душе. Но позор нации это настоящая пытка, самое страшное несчастье, которое может случиться.

И вот сейчас он стоял на жалкой барже, на _американской_ барже, привязанной у берега _американского_ канала, и встречал французского генерала. Почему эта канава не носит звание французского канала? Почему французы первыми не изобрели эту хитроумную систему шлюзов, вырыв траншею, огибающую канадские водопады?

- Перестаньте пускать пар, мой дорогой Фредерик, - пробормотал Лафайет.

- Я не пускаю пар, мой дорогой Жильбер.

- Ну тогда перестаньте фыркать. Вы все время фыркаете.

- Я не фыркаю, а шмыгаю носом. У меня простуда.

"Канада - это настоящая сточная яма для отбросов французского общества, - в тысячный раз подумал Фредерик. - Даже благородство, встречающееся иногда в этих краях, смущает. Взять, к примеру, этого маркиза де Лафайета, члена... нет, _основателя_ Клуба Фельянов [Фельяны - политическая партия во Франции во время Французской революции конца XVIII века; название получила от бывшего монастыря ордена фельянов, в помещении которого члены клуба проводили свои заседания; несмотря на то что сначала фельяны поддержали революцию, впоследствии эта партия встала на сторону монархистов], ведь в этом клубе состоять - все равно что кричать на каждом углу, что ты предаешь короля Карла. Демократ-пустослов. Может, даже якобинец [якобинцы - в период Французской революции члены Якобинского клуба, среди которых были М.Робеспьер, Ж.П.Марат, Ж.Ж.Дантон; якобинцы наиболее яро выступали против французской монархии, и именно эта партия подготовила и осуществила кровавую революцию], как этот мятежник Робеспьер [Робеспьер Максимильен Мари Изидор де (1758-1794) - деятель Французской революции конца XVIII века, один из основных революционеров, ставший впоследствии народным диктатором; после поражения диктатуры был без суда гильотинирован народом]. Правильно Лафайета изгнали в Канаду, здесь он не сможет причинить никакого вреда. Почти никакого, разве что унизить Францию своими беспардонными выходками..."

- Наш новый генерал везет с собой нескольких штатных офицеров, заметил Лафайет, - плюс весь их багаж. Не имеет смысла высаживаться на берег, тащить огромный груз на телегах и повозках, когда он может быть доставлен по воде. Кроме того, нам представляется хорошая возможность познакомиться с генералом поближе, пока мы будем плыть в Канаду.

Поскольку Лафайет, выражающийся всегда очень непосредственно (позор аристократии!), продолжал настаивать, упорно не желая принимать разумных доводов, Фредерику пришлось отступить от своих позиций и разъяснить ситуацию таким же простым языком:

- Но французский генерал, добирающийся до места своего назначения по иностранной земле... Нонсенс!

- Мой дорогой Фредерик, на американскую земли он и ногой не ступит! Пересядет с лодки на лодку, и все.

Жеманная улыбочка Лафайета приводила в бешенство. Грязное пятно на чести Франции. Ну почему, почему отец Фредерика не удержался в фаворе у короля хоть чуточку подольше! Фредерик успел бы заслужить продвижение на какую-нибудь элегантную должность типа главнокомандующего итальянской кампанией... А вообще, есть ли такая должность? Неважно, главное, чтобы еда была получше, музыка, танцы, театры - ах, Мольер! Там, в Европе, Фредерик сражался бы с цивилизованными врагами, с австрийцами, пруссаками или даже - хотя здесь слово "цивилизованный" вряд ли подходит - с англичанами. Вместо этого он попал сюда, и ловушка захлопнулась, так что если, конечно, отцу не удастся хитростью и лестью вернуть фавору короля Фредерику придется вечно созерцать вторжение на земли французских колоний всяких оборванцев: необразованных англичан, самых отъявленных мерзавцев, выходцев из низов английского общества, не говоря уже о голландцах, шведах и немцах... О, это поистине невыносимо! А союзники, союзники каковы! Племена краснокожих, они ведь даже не еретики, о христианстве здесь вообще речи не идет - они, все как один, язычники, а половина военных операций в Детройте состоит из закупки ужасных кровавых трофеев...

- Да, мой дорогой Фредерик, вы и в самом деле дрожите, - отметил Лафайет.

- Отнюдь.

- Но вас била дрожь.

- Я _содрогнулся_.

- Кончайте надувать губки и наслаждайтесь. Ирраква была сама услужливость. Они не только предоставили нам личную губернаторскую баржу, но и не потребовали за это никаких денег, сказав, что это жест доброй воли.

- Губернаторскую? _Губернаторскую_? Под губернатором вы подразумеваете ту жирную, страшную краснокожую женщину-язычницу?!

- С цветом своей кожи она ничего поделать не может, и вовсе она не язычница. По сути дела, она приняла баптистскую веру, это то же самое, что и христианство, только несколько шумнее.

- В этих английских ересях сам черт ногу сломит!

- Мне кажется, это даже элегантно. Женщина, выступающая в роли губернатора штата Ирраква, краснокожая к тому же! Ее как равную принимают губернаторы Сасквахеннии, Пенсильвании, Нью-Амстердама, Новой Швеции, Нью-Оранжа, Новой Голландии...

- А мне иногда начинает казаться, что вы предпочитаете эти отвратительные Соединенные Штаты родному отечеству.

- В своем сердце я француз, - спокойно ответил Лафайет. - Но я восхищаюсь американским духом равноправия.

Опять это равноправие. Маркиз де Лафайет походил на фортепьяно, настроенное на одну ноту.

- Вы совершенно забываете, что наш основной враг в Детройте - эти самые американцы.

- Это вы забываете, что настоящий наш враг - орды скваттеров-поселенцев, не имеет значения, какой они расы, незаконно вторгшихся в Резервацию Краснокожих.

- Игра слов, не более того. Все они - американцы. Следуя на запад, они проходят через Нью-Амстердам или Филадельфию. Вы же, будучи на востоке, воодушевляете их - всем известно, как вы восхищаетесь антимонархистской философией, проповедуемой этими оборванцами. И мне приходится платить за их скальпы, когда краснокожие на западе учиняют очередную резню.

- Тише, Фредерик, тише. Даже в шутку не обвиняйте меня в антимонархизме. Умная машинка для рубки мяса, изобретенная месье Гильотином, ждет не дождется подобных обвинений.

- Жильбер, давайте говорить серьезно. Маркиз на нее никогда не попадет. Аристократам, распространяющим безумные демократические идеи, головы не рубят. Их высылают в Квебек. - Фредерик не мог удержаться, чтобы не вставить шпильку. - А самых ненавистных отправляют в Ниагару.

- Что ж такого _вы_ натворили, если и вас выслали в Детройт? - как бы про себя пробурчал Лафайет.

Опять позор. Будет ли когда-нибудь конец этому бесчестью?

"Мария-Филиппа" приблизилась настолько, что можно было разглядеть отдельных матросов и услышать их крики, пока судно ложилось на последний галс, перед тем как войти в порт Ирраква. Самое мелкое из Великих Озер, озеро Ирраква, было единственным, в которое могли заходить морские суда, далее на пути вставала громада Ниагарского водопада. Последние три года, после того как Ирраква закончила постройку своего канала, почти все поставки, которые нужно было переправить в обход водопадов в озеро Канада, шли через американскую территорию, откуда попадали в Ниагарский канал. Французские портовые городки вымирали, огромное количество французов перебралось на американский берег озера, где Ирраква с радостью снабжала их нужной работой. А маркиз де Лафайет, управляющий делами на юге Канады и к западу от Квебека, казалось, вовсе не возражал против этого. Если к отцу Фредерика когда-нибудь вернется фавор короля Карла, Фредерик лично проследит за тем, чтобы Лафайет стал первым аристократом, испробовавшим на своей шее острый нож гильотины. То, что этот человек творил в Канаде, звалось предательством.

Как будто прочитав мысли Фредерика, Лафайет похлопал его по плечу и произнес:

< Назад | Дальше >