Орсон Скотт Кард "Сказание о Мастере Элвине"

- Это все я виноват, - сказал он. - Это я виноват.

- Нет, пап, - прервал его Мера. - Здесь вины хватит на всех.

- Но ты, сынок, сделал все, что мог, чтобы предотвратить эту бойню. На тебе лежит _мой_ стыд.

- Что ж, может, тебе будет легче, если мы разделим его и понесем вместе. - Мера взял отца за плечи и крепко прижал к себе. - Мы видели самое страшное, на что способны люди. И мы видели, какими они могут быть. Но это не означает, что в один прекрасный день мы не станем свидетелями обратному. И если после сегодняшнего мы никогда не обретем совершенство, мы все же можем стать значительно лучше.

"Наверное", - подумал Миллер. Но он сомневался. Может быть, он сомневался, что когда-нибудь поверит в это, даже если пророчество его сына исполнится. Он больше не сможет заглянуть себе в душу и не ужаснуться увиденному там.

Они подождали, пока подойдут остальные члены семьи. Их руки, руки Дэвида, Кальма, Неда и Нета, также сочились кровью. Дэвид держал ладони перед собой и плакал.

- Лучше б я погиб вместе с Вигором в Хатраке!

- Вряд ли бы ты чем-нибудь нам помог, - сказал Кальм.

- Но я был бы мертв - и был бы чист.

Близнецы ничего не сказали. Они молча держали друг друга за руки.

- Надо идти домой, - произнес Мера.

- Я не пойду, - заявил Миллер.

- Но они ж с ума сойдут от беспокойства, - напомнил Мера. - Мама, девочки, Кэлли...

Миллер вспомнил свое прощание с Верой.

- Она сказала, что если я... если это...

- Я знаю, что она могла сказать, но также знаю, что детям нужен отец, а значит, она не прогонит тебя.

- Я должен буду рассказать ей. О том, что мы натворили.

- Да, ей, девочкам и Кэлли. Нам всем придется рассказать им об этом, а Кальму и Дэвиду еще предстоит поведать свою историю женам. Лучше сделать это не откладывая, мы очистим наши руки и будем жить дальше. Все вместе. И я еще должен рассказать, что случилось со мной и Элвином. Но это уже после, хорошо? Договорились?

Армор встретил их на берегу Воббской реки. Паром стоял у противоположного берега, и люди молча сходили с него; лодки, на которых переправлялись через реку вчера вечером, уже разобрали. Поэтому они уселись на траву и стали ждать.

Мера снял с себя окровавленные сюртук и брюки, но Армор не стал надевать их. Армор не произнес ни слова в упрек, но все упорно избегали встречаться взглядом со своим родственником. Мера отвел его в сторону и, пока паром медленно плыл через реку, рассказал ему о проклятии. Армор выслушал, затем подошел к Миллеру, который, стоя к нему спиной, внимательно изучал противоположный берег.

- Отец, - позвал Армор.

- Ты был прав, Армор, - понурив голову, признался Миллер, старательно отводя глаза. Он вытянул руки. - И вот оно, доказательство твоей правоты.

- Мера сказал, что я должен выслушать от вас повесть о случившемся, сказал Армор, обводя всех взглядом. - После этого вы от меня и слова не услышите о том, что случилось сегодня. Я все еще ваш сын и брат, если вы примете меня, а моя жена - ваша дочь и сестра. Вы единственные родные мне люди в здешних местах.

- К твоему стыду и позору, - прошептал Дэвид.

- Мои руки чисты, но это не причина гнать меня прочь, - произнес Армор.

Кальм протянул ему окровавленную руку. Армор без малейших колебаний принял ее, крепко пожал и отпустил.

- Посмотри, - показал Кальм. - Ты коснулся нас, и тебя тоже запятнала кровь.

В ответ Армор протянул свою испачканную кровью ладонь Миллеру. Миллер, посмотрев Армору в глаза, пожал ее. Вскоре подошел паром. И они отправились домой.

15. ОДИН ЧЕЛОВЕК, ДВЕ ДУШИ

Сказитель проснулся на заре и сразу ощутил, что происходит что-то неладное. Такумсе сидел рядом, повернувшись лицом к западу. Раскачиваясь из стороны в сторону, он тяжело дышал, будто претерпевал некую ужасную боль. Может, он заболел?

Нет. Видимо, у Элвина ничего не вышло. Началась бойня. И Такумсе испытывал страдания своего народа, который умирал далеко отсюда. Он ощущал не сожаление и не жалость, его тело раскаленным прутом жалила смерть. Пусть Такумсе обладал намного более острыми чувствами, пусть он и Сказитель находились за много миль от Типпи-Каноэ, но раз вождь почувствовал страдания, значит, множество, огромное множество душ отправилось сегодня на небеса.

Как и прежде, Сказитель вознес молчаливую молитву к Господу. Как всегда, она сводилась к одному-единственному вопросу: "Боже, ты подвергаешь нас таким ужасным пыткам, когда же все это закончится?" Ведь все тщетно. Такумсе и Элвин пробежали через всю страну, Сказитель торопился как мог, Элвин поднялся на Восьмиликий Холм - и что? Спасли они хоть кого-нибудь? Сейчас на берегах Типпи-Каноэ умирали люди, и Такумсе, находясь за много миль от реки, ощущал их страдания.

Как всегда, Господу нечего было ответить Сказителю.

< Назад | Дальше >