Елизавета Кожухова "Искусство наступать на швабру"

Гераклов поправил на носу очки:

-- Я даю вам последний шанс осознать всю преступность ваших деяний и искренне раскаяться. И, может быть, кислоярский народ...

-- Вы говорите так, будто не вы у нас в плену, а мы у вас, -ухмыляясь, перебил его кок.

-- За вами нет будущего, -- презрительно бросил Гераклов. -- Но я обещаю, что когда вернусь в Кислоярск...

-- Неверрр-нешься! -- радостно закаркал Гриша.

-- Вернусь, вернусь! -- уверенно заявил Гераклов. -- И вы, все трое, вся ваша воровская банда, займете достойные места в тюрьме Анри Матисса рядом с камерой вашего пахана товарища Разбойникова.

-- Насколько я знаю, Александр Петрович Разбойников в настоящее время находится вне стен тюрьмы, -- учтиво заметил Серебряков.

-- Поймаем! -- безапелляционно ответил политик.

-- Ну, ловите, ловите. -- C этими словами кок, опираясь на костыль, встал с кресла и медленно снял с глаза повязку, а затем торжественно отклеил густые брови и рыжую шевелюру.

Увидев истинное лицо Серебрякова, Гераклов ощутил ледяную пустоту в груди, ноги его подкосились, и он медленно осел на холодный каменный пол.

"x x x"

Около полуночи Андрей Владиславович Oтрадин вошел в радиорубку и, плотно прикрыв дверь, принялся настраивать рацию. Вскоре оттуда раздались характерные звуки, похожие на собачье хрюкание, по которым Oтрадин определял, что его собеседник вышел на связь.

-- Буревестник, Буревестник, это Чайка. Как слышно? Выхожу на прием, -заговорил радист. Из динамика раздался приятный низкий голос:

-- Это Буревестник. Чайка, слышу вас нормально, только говорите чуть громче.

-- Громче не могу, -- понизив голос до полной конспиративности, ответил радист. -- У нас события приобретают совершенно угрожающий оборот, в плену у пиратов оказался объект Г.

-- Объект Г. -- это Грымзин или Гераклов? -- спросил Буревестник.

-- Гераклов. И у меня есть все основания полагать, что его-то они не пощадят. По-моему, надо прислать подкрепление.

В динамике наступила пауза. Наконец, Буревестник вновь заговорил:

-- Наш босс в курсе, но если он окажется не у дел, то помощи вам ждать неоткуда.

-- Пользуясь моим особым положением, можно было бы протянуть еще день, максимум два, -- сказал Oтрадин, -- но задача осложняется тем, что Грымзин, кажется, и пальцем не пошевелит, чтобы вызволить Гераклова. Но у меня тут возник еще один план...

-- Действуйте по своему усмотрению, -- ответил Буревестник, -- мы вам доверяем. A послезавтра, надеюсь, многое прояснится. Желаю удачи.

-- Спасибо, -- улыбнулся Oтрадин. -- Удача -- это как раз, чего мне сейчас больше всего надо.

Андрей Владиславович отключил рацию и, закрыв глаза, откинулся на спинку стула.

"x x x"

-- Это вы... вы?.. -- обреченно прошептал Гераклов, едва придя в себя.

-- Да, я, -- веско ответил кок. -- Авантюрист, террорист, государственный преступник, которым так называемые демократы пугают своих детишек. Одним словом, Александр Петрович Разбойников. Ну что, Гераклов, ты и теперь намерен посадить меня на кол?

Гераклов молчал, лишь подобно выброшенной на берег рыбе хватал ртом затхлый подвальный воздух.

-- A как же... это самое?.. -- наконец спросил политик.

-- Вы имеете в виду ногу? -- докончил его мысль Серебряков-Разбойников. -- Охотно удовлетворяю ваше неуемное любопытство: пришлось отрезать в целях конспирации. A если точнее -- в целях предотвращения заражения крови вследствие укушения меня несознательной змеей генерала Курского.

-- Петрович вел себя как настоящий революционер, -- встряла Степановна. -- Мы не могли обратиться в больницу, и нам с Лукичом пришлось это делать кустарным способом -- пилой.

-- И даже без наркоза?! -- ужаснулся Гераклов.

-- Ну почему же без наркоза? Мы надели ему наушники и пустили "Марсельезу". Так Александр Петрович не только подпевал во все время ампутации, но даже порывался встать по стойке смирно.

-- A боли я и не чувствовал, -- сказал Александр Петрович, -- славный гимн подействовал лучше любого Кашпировского... Ну ладно, хватит бузить, давайте решать, что с ним делать.

-- Замочить, суку! -- мрачно предложил Лукич.

-- Повесить, -- заявила Степановна, потирая пухлые ручки.

-- Рррасстрррелять! -- радостно прокаркал Гриша.

Петрович покачал головой:

-- Какая убогость мысли -- замочить, повесить да расстрелять. В этом отношении нам с вами, товарищи, стоило бы поучиться у нашего дорогого гостя. Позвольте вам, Константин Филиппыч, напомнить ваши же слова: "Нечего тратить на коммунистов пули и порох, лучше посадить их всех на осиновый кол посреди болота". Отличная мысль! Именно так мы с вами и поступим. Вы не против, господин Гераклов, или предпочли бы иной способ приведения приговора в исполнение?

-- Делайте, что хотите, -- устало вздохнул Гераклов. -- Неудачникам не место в этой жизни.

-- Не будем спешить, -- сказал Разбойников, -- вы у нас не один. Огласите, пожалуйста, список.

Степановна извлекла из-за пазухи длинный мелко исписанный бумажный свиток и, подойдя поближе к канделябру, стала зачитывать:

-- Лица, подлежащие ликвидации в первую очередь. Номер первый. Кирилл Аркадьевич Яйцын, так называемый президент так называемой Кислоярской республики -- за развал промышленности, великой державы и народного хозяйства. Номер второй. Евгений Максимович Грымзин, так называемый банкир -- за незаконную финансовую деятельность и внедрение в народное сознание прогнивших буржуазных валют. Номер третий. Константин Филиппович Гераклов, именующий себя политиком -- за сепаратизм и осквернение священных символов народной власти. Номер четвертый...

-- Погодите, -- жестом остановил Степановну товарищ Разбойников, -эдак вы целый час читать будете. Вы, Константин Филиппович, в списке стоите лишь третьим, так что не будем торопиться. Карающий меч народного трибунала никуда от вас не денется.

-- Я тут вспомнил один анекдот... -- начал было штурман Лукич.

-- A он не очень скабрезный? -- жеманясь, перебила Степановна. -- Ах, я всегда так краснею, когда слышу неприличные анекдоты.

< Назад | Дальше >