Елизавета Кожухова "Искусство наступать на швабру"

- Все молчать да молчать, - сплюнула девица с цигаркой. - Молчание, говорят, золото, а у нас опять хрен с маслом.

Петрович уже не стал препираться, а лишь, устало махнув рукой, побрел в лес.

***

Здание одного из крупнейших ново-мангазейских постоялых дворов, где остановились Василий и его спутники, было составлено из нескольких соседних строений, когда-то в прошлом не имевших друг к другу никакого отношения, и потому изобиловало разного рода коридорами и переходами, разобраться в которых не всегда могли даже сами служители, не говоря уже о постояльцах.

Например, для того чтобы попасть из основного, двухэтажного, здания, где на первом этаже находилась обеденная зала, до третьего этажа, где располагались гостевые горницы, нужно было подняться на крышу, а затем пройти по мостику, представлявшему из себя довольно широкую и крепкую доску, вдоль которой с одной стороны была подвешена веревка - за нее постояльцы могли держаться, если дул ветер или если они не были уверены в себе, особенно после употребления крепких напитков.

- Когда я тут первый раз шел, то было малость не по себе, - признался отец Нифонт во время перехода через мостик, - но потом пообвыкся, и ничего.

- А я еще покамест не привык, - озабоченно пробормотал Дубов, старательно держась за поручень.

Комнаты для гостей на третьем этаже располагались вдоль длинного коридора, и номер отца Нифонта находился напротив, почти дверь в дверь от комнаты, где поселился Василий со своими скоморохами.

Священник поворочал в замке огромным ключом, дверь отворилась, и они вошли внутрь.

- Прошу за стол, - радушно пригласил отец Нифонт. - Не желаете ли винца отведать?

- Да нет, вообще-то я не пью, - стал отказываться детектив.

- A я разве пью? - возразил священник, подавая на стол глиняный кувшин и две кружки. - Да не бойтесь, Савватей Пахомыч, это собственного изготовления, а не какой-нибудь кьяпс.

- Что-что? - не понял Василий.

- Ну, кьяпс, это такое крепкое заморское вино, - пояснил отец Нифонт. У нас в Каменке его зовут еще мухобойкой, и название вполне соответствует сущности. А это... Да вы сами попробуйте!

Василий отпил из кружки - действительно, вино оказалось некрепким и очень приятным на вкус, от него отдавало яблоками, смородиной и какими-то полевыми травами.

- Отец Нифонт, так вы начали рассказывать о своем родственнике, вспомнил Дубов. Священник немного помрачнел:

- Да, это мой племянник Евлампий, сын сестры. Очень смышленый был парнишка, я его прочил по духовной части, глядишь, дослужился бы до дьякона, а то и до священного сана, я даже надеялся, что со временем он заменит меня.

Но увы - Евлампий решил пойти по воинской части, подался в столицу, а потом сюда, в Новую Мангазею...

- То есть в дружину к воеводе Афанасию, - уточнил Дубов.

- Ну да. Поначалу у него все шло хорошо, он присылал нам письма, где описывал свою службу, но потом сообщил, что решил выйти в отставку и заняться торговлей - да вы сами видите, что здесь даже сам воздух дышит стяжательством.

- Ну, отчего же, - возразил Василий, - ведь именно благодаря торговле Мангазея так поднялась. Иначе была бы таким же сонным царством, как наша столица.

- Так-то оно, конечно, так, - огладил волнистую бороду отец Нифонт, да только для Евлампия все это боком вышло. Поначалу до нас дошли слухи, будто не по своей воле он войско покинул, а что выставили его оттуда за какую-то провинность. А потом письма стали приходить все реже, и мы чувствовали, что он чего-то недоговаривает. Чего-то скрывает. А в одной весточке Евлампий писал, что скоро разбогатеет и пришлет родителям кучу денег. Но это было последнее послание - с тех пор от него ни слуху, ни духу.

- Ну и дела! - посочувствовал Дубов.

- Знаете, у нас в селе есть один паренек, ему всего-то лет тринадцать, но, видно, Господь его одарил светлой головой, - продолжал отец Нифонт.

"Васятка", догадался детектив. - Когда я ему поведал о Евлампии, он тут же сказал: "Все ясно. Евлампий ввязался в какое-то темное дело, в котором надеялся хорошо заработать, но ничего не вышло, и его посадили в темницу, оттого-то и вестей нет". Ну и вот, я не стал передавать его слова сестре, а собрался в Мангазею.

- И что же, Евлампия в темнице не оказалось? - Василий подлил себе еще немного вина.

- Вы поразительно догадливы, дорогой Савватей Пахомыч, - горько усмехнулся священник. - Действительно, в темнице его не оказалось. И тогда я продолжил поиски. Хотя, как вы понимаете, я отнюдь не сыщик, а всего лишь священнослужитель... Для начала я пришел к хозяину дома, где Евлампий находился на постое, там мне сказали, что он заплатил вперед, но уже некоторое время не появлялся и даже не давал о себе знать. Правда, там же я узнал, что Евлампий встречался с некоей богатой госпожой по имени Миликтриса Никодимовна. Я отыскал эту женщину, и она подтвердила свою связь с Евлампием, но сказала, что он уже давно у нее не появлялся.

- Что эта дама из себя представляет? - профессионально заинтересовался Василий.

- О, ну это настоящая госпожа. Сразу видно, что богатая и знатная, уважительно ответил отец Нифонт. - К тому же весьма набожная. У нее в гостиной образа по всей стене развешаны, и вообще видно, что не какая-нибудь вертихвостка. Так вот, Миликтриса Никодимовна отнеслась ко мне с пониманием и сочувствием и пообещала тут же дать знать, если что-то проведает, и со своей стороны просила сообщить ей, если мне вдруг что-либо станет известно.

Правда, она еще сказала, где живут близкие друзья Евлампия, по именам Вячеслав и Анисим, но и от них я немногого добился - оба встревожены пропажей, даже пытались его искать, но безуспешно. У меня создалось впечатление, что они чего-то недоговаривают, может быть, даже щадят мои родственные чувства... Правда, один из них, Анисим, мне не понравился какой-то скользкий, если так можно сказать. - Отец Нифонт налил себе вина и надолго замолк.

- Видите ли, я тоже не сыщик, - прервал молчание детектив, - я актер и сочинитель. Но мне приходится много общаться с людьми из самых разных сословий, и я попробую что-нибудь выведать о вашем племяннике.

- Да-да, пожалуйста, Савватей Пахомыч, я буду очень вам благодарен! вскочил священник. - Век буду за вас бога молить!

- Ох, чего-то я у вас засиделся, - встал из-за стола и Василий. - Мне уж пора. Главное - не теряйте надежду, отец Нифонт, и все будет хорошо.

***

На столе весело урчал огромный трехведерный самовар в окружении чашек, баранок и горшочков с вареньем. Глава сыскного приказа Пал Палыч медленно, со смаком потягивал душистый чаек прямо из блюдечка с голубой каемочкой:

- Такого чая, любезнейший Серапионыч, вы больше нигде не отведаете. Ваши собратья по ремеслу, царь-городские лекари и знахари, приписывают ему славные целительные свойства.

- Да-да, чудный чаек, - поддакивал Серапионыч, профессиональным движением извлекая из внутреннего кармана скляночку и подливая в чай. - Не хотите попробовать? Ну, как хотите. Да, кстати, дорогой Пал Палыч, у меня тут до вас небольшое дельце имеется. Василий Николаич просил меня выяснить более детально насчет обстоятельств смерти князя Владимира.

- Я уж, по правде сказать, и забыл про это дело, - поморщился Пал Палыч.

- Да и чего тут можно нового накопать?

- Вот-вот, именно насчет накопать я и хотел с вами поговорить, радостно подхватил Серапионыч и сделал первый глоток. - А чаек у вас действительно знатный. Неплохо бы сбацать эксгумацию.

- Простите, не понял, - поставил блюдечко на стол Пал Палыч и налил новую порцию.

- Ну, выкопать труп и хорошенечко его изучить, родимого.

- Чего?! - поперхнувшись чаем, выпучил глаза сыщик.

- Ну это же элементарно, дорогой Пал Палыч. Раскапываем могилку, открываем гробик, извлекаем трупик и потрошим его за милую душу...

- Но зачем?

< Назад | Дальше >