Елизавета Кожухова "Искусство наступать на швабру"

- Ага! - довольно пробормотал майор. - Высший командный состав.

А генерал тем временем о чем-то поговорил с дамой в черном, после чего тоже пнул уже пытавшегося подняться командира. От чего бедолага снова пропахал физиономией дорогу.

- А! - удивился майор. - Значит, баба из кареты своя!

И действительно - генерал поцеловал даме ручку, и та, погрузившись в экипаж, преспокойно поехала дальше. Селезень же раздосадовано стукнул кулаком по трубе. Ему так и не удалось разглядеть лица дамы, поскольку оно было скрыто вуалью. Да и лицо генерала из-за огромных темных очков рассмотреть не вышло.

***

Дубов неспеша брел по Мангазейским улицам и предавался размышлениям. Однако на сей раз они носили не дедуктивный, а скорее морально-этический оттенок:

хорошо ли Василий делает, вступая в интимный контакт с Миликтрисой Никодимовной? И вообще - допустимо ли использовать Миликтрису, какова бы она ни была, в целях сбора информации? Ведь она, кажется, влюбилась по-настоящему. Или все это тоже игра?

Детектив остановился возле витрины стекольной лавки, имевшей вид приличного фирменного магазина, и оглядел себя в роскошном зеркале с узорчатой серебряной рамкой. Как обычно в последние дни, Василию стало немного не по себе от вида собственного лица. Впрочем, он уже начал понемногу привыкать с своему новому облику. Физиономия, которую сыщик обрел благодаря Чумичкиной мази, ему даже нравилась: немного заостренные черты, высокий лоб мыслителя, глаза с проницательным прищуром, небольшие залысины... Порой Дубову казалось, что в его внешности появилось что-то от артиста Василия Ливанова из телесериала о Шерлоке Холмсе, а иногда - нечто от Вячеслава Тихонова из "Семнадцати мгновений весны". И то и другое Дубову, несомненно, даже слегка льстило.

- Ну ладно, будем считать, что Наде изменяю не я, а ты, - сказал детектив своему отражению. Конечно, в глубине души Василий сомневался в уважительности такого оправдания, но другого у него на данный момент не было. А не идти к Миликтрисе Никодимовне Дубов никак не мог - ведь она после трагической гибели Данилы Ильича оставалась единственной ниточкой, которая могла вывести на ново-мангазейских заговорщиков. "Кладбищенский след" Василий, конечно же, со счетов не скидывал, однако его разработкой пока что занимались Антип с Мисаилом.

За раздумьями Василий и сам не заметил, как ноги довели его до "собственного дома" Миликтрисы Никодимовны в Садовом переулке. Входные двери оказались лишь прикрыты, и Василий без звонка вошел в дом. Однако в полутемных сенях он остановился: из гостиной явственно доносились два приглушенных голоса, один из которых принадлежал хозяйке, а другой незнакомому человеку.

- Парень он пустой и бесшабашный, - говорила Миликтриса Никодимовна, ни на какое сурьезное дело не годный.

"Кого это она так?" - подумал Василий. А хозяйка продолжала:

- Корчит из себя виршеплета и скомороха, а деньгами сорит, как не знаю кто.

Наверняка ведь кого-то пограбил на большой дороге, а то и еще чего похуже, своими бы так не базарил.

"Так это ж она про меня! - смекнул Дубов. - О женщины, женщины!.."

- Ну что ж, Миликтриса Никодимовна, я думаю, что он мне вполне подойдет, - ответил неизвестный собеседник. Его голос был очень мягкий и приятный, хотя чуть не половину звуков гость Миликтрисы Никодимовны или вовсе не выговаривал, или вместо одних произносил другие. Так что первая услышанная Дубовым фраза незнакомца звучала примерно так:

- Ну ушто же, Мывиктьиса Никадимауна, я думаю, што он мне уповне подойдет.

- И что от меня требуется? - деловито спросила Миликтриса.

- Пьигвасите ево на заутва, ну, так ускажем, на заутвак, но не слишком рано, и скажите, что с ним хочет поговоить один чевовек, который может пьедвожить хоуошую работу и пвиличный заваботок.

- Договорились, Димитрий Мелхиседекович, так и скажу - хорошую работу и приличный заработок.

"Как-как, Мелхи-чего? - подивился Дубов. - Ну и имечко, без ста грамм не выговоришь".

- Ну што жа, Мивиктриса Никодимауна, мне пора, - стал собираться гость с труднопроизносимым отчеством. - Дева, знаете, дева...

- А, ну дела - это, конечно, вещь нужная, - весело откликнулась хозяйка.

- Погодите, я вас провожу...

Василий начал лихорадочно соображать, как ему быть - ретироваться, пока не поздно, или сделать вид, что только что вошел, но тут голоса стали как бы удаляться - очевидно, хозяйка выпустила гостя через другой выход, детективу не известный.

Выждав несколько минут, Дубов неслышно выскользнул из сеней на двор и принялся во всю мочь названивать в дверной колокольчик. Вскоре вышла Миликтриса Никодимовна.

- О, это ты, Савватей Пахомыч! Ты и не представляешь, как я тебе рада, - защебетала радушная хозяйка. При этом она сладко зевнула, будто только что встала с постели.

- Знаете, Миликтриса Никодимовна, а ведь у меня вышли все деньги, печально сообщил Василий, проходя следом за хозяйкой в гостиную. - Боюсь, теперь вы не захотите любить меня.

- Ну как ты можешь такое говорить! - возмутилась Миликтриса, и Василий поймал себя на мысли, что почти ей верит. - Ведь я ж полюбила тебя вовсе не за деньги!..

- Спасибо, дорогая, - признательно прижал руку к груди Василий.

- А деньги - это пустяки, - продолжала Миликтриса Никодимовна. - Нынче они есть, завтра нет, а потом, глядишь, снова появятся... Но о делах потом, а сейчас - прошу! - И с этими словами она гостеприимно распахнула дверь в "будуар".

***

Рыжий настойчиво расспрашивал уже почти оправившегося после нападения боярина Андрея:

- Неужели князь Длиннорукий так и сказал - всех соберу и подожгу?

- Именно так и сказал, - отвечал боярин Андрей. Он уже отчасти поправился и даже мог передвигаться, только голос еще полностью не восстановился. - Поначалу я подумал, что он шуткует, но потом понял какие тут шутки! Тогда я потихоньку вышел из его терема и побег сюда, но они, видать, оказались хитрее - послали вдогонку своего убивца.

- Кстати, ты запомнил хоть какие-то его приметы? - спросил Рыжий.

- Да где уж, - вздохнул боярин Андрей, - едва успел по башке огреть, и все - больше ничего не помню. Все-таки этот крест и вправду чудотворный если бы не он, то мне гроб!

- Между прочим, господа, - вклинился Серапионыч, сидевший чуть поодаль и внимательно прислушивавшийся к беседе, - я провел, как бы это понятнее объяснить, в общем, исследование остатков крови на кресте.

- И что же? - заинтересовался Рыжий. - Что показал анализ?

- Результаты таковы - кровь с подобным составом ни физически, ни биологически, ни как хотите, не может принадлежать человеку или какому-либо живому существу.

- А кому же? - вскочил с кресла боярин Андрей.

- Не знаю, - совершенно искренне пожал плечами доктор.

- Ну ладно, это вопрос скорее научного порядка, - заметил Рыжий. Однако сейчас перед нами стоит более важная и неотложная задача обезвредить князя Длиннорукого.

- Надо открыть глаза царю! - воскликнул боярин Андрей и глухо закашлялся.

- Моей первой мыслью как раз и было бежать к Государю и все ему сообщить, - ответил Рыжий, - но доказательств-то у нас нет. Государь прекрасно знает о моих отношениях с Длинноруким и подумает, что я просто пытаюсь его оболгать.

< Назад | Дальше >