Елизавета Кожухова "Искусство наступать на швабру"

Василий прислушался - из закутка донесся сдавленный стон. Это дядя Митяй, услышавший разъяснения Дубова, постигал народную мудрость о том, что "и на старуху бывает проруха". Или, выражаясь более высоким слогом "на всякого мудреца довольно простоты".

- Теперь относительно прочего, - продолжал Василий уже громче, чтобы их пленнику не приходилось напрягать слух. - Господин Загрязев был настолько уверен в надежности и недоступности своего тайника, что держал там улики против себя. Я имею в виду сведения о передвижении драгоценных монет и список своих жертв с подробной сметой, во сколько обошлось то или иное убийство. И хотя некоторые имена были замазаны, а некоторые изменены, мне не доставило особых трудностей догадаться, что Садовая - это Миликтриса Никодимовна, живущая в Садовом переулке, а замазанным было имя некоего Евлампия из Каменки, убийцы воеводы Афанасия. Вернее, наемного исполнителя, так как истинный убийца даже не Загрязев, а те могущественные и влиятельные силы в Царь-Городе, что за ним стоят. Но, я надеюсь, Димитрий Мелхиседекович проявит здравый смысл и не станет упрямиться в раскрытии нитей заговора.

Вновь прислушавшись к бессильно-злобному вою дяди Митяя, Василий добавил, заметно понизив голос:

- Одного опасаюсь - если мы приедем в Царь-Город, а там уже войска князя Григория, то наша Мангазейская экспедиция теряет всякий смысл...

Глянув через маленькое окошко, детектив увидел, что повозка едет мимо каких-то бедных избушек.

- Мисаил, что это за деревня? - спросил Дубов. - И далеко ли до столицы?

- Так мы почти что в Царь-Городе! - весело откликнулся Мисаил. - Это ведь Симеоновское предместье.

Дорога немного повернула в сторону, и взору путников предстали высокие башни Симеонова монастыря. Вдали явственно виднелись стены Царь-Города.

***

Змей Горыныч летел неровно, его бросало из стороны в сторону, как "кукурузник", в котором три пилота пытаются рулить одновременно.

- Надо махать крыльями плавнее, плавнее! - говорила средняя голова.

- Так надо ж повыше подняться! - спорила с ней правая.

- Сейчас мы елку снесем! - вопила левая.

А кот, устроившись на чешуйчатой спине Горыныча, сосредоточенно листал книгу.

- Я уж думала, нам крышка, - вздохнула Яга. - Ну нашел хоть что-нибудь стоящее?

- Да, кое-что есть, - пробормотал кот. - Похоже, из-за этой книги действительно стоило лезть в самое логово.

- Эй, Ягоровна! - обернулась средняя голова, - А куда лететь-то? В избу нельзя, там Григорий, паук окаянный, нас враз достанет.

Яга улыбнулась задорно, что вызвало полное недоумение у Змея.

- А ты знаешь, где царский загородный дом? - спросила она.

- А что нам там делать? - совсем опешила средняя голова. - Нас там так приголубят...

- Лети туда, - снова улыбнулась Яга, - а по поводу встречи не волнуйся - там наши друзья. И никто нас там не обидит.

- Ну-ну, - только протянула голова, но больше вопросов задавать на стала.

***

Соловей Петрович шел по дороге, понурив голову и загребая босыми ногами пыль. Точнее, его вели. Совершенно сдуру он попал в плен к движущимся на Царь-город войскам князя Григория. А ведь его душегубы-сотоварищи, как всегда, оказались куда как проворнее. Да, не повезло. Хотя ведь грозились поначалу расстрелять на месте. Но Бог миловал. Соловей ведь тоже был вроде как против царь-городских. Хотя и не за Григория. А потому наемные вояки и порешили его не расстреливать, но взять в плен. Поначалу Петрович еще попытался хорохориться и блеющим голоском затянул:

- Я ли-лиходей и ду-душегуб. Я...

На что ему лишь грубо бросили:

- Заткни пасть, козел!

И он вынужден был "заткнуть пасть". И теперь топал по дороге с этими озлобленными вояками в черных кафтанах и со странными пищалями, которые они называли "калаш". Очень хотелось писать. Но попроситься отойти на минутку в кусты Соловей боялся. Его вообще очень пугали эти странные люди, которые говорили вроде как понятно и одновременно как-то чудно. И не свои, и не заморские. И злые. У-у-у какие злые! Как черти. А малая нужда так подпирает, что хоть волком вой.

Все неприятности в жизни случаются, как известно, неожиданно. И чем крупней неприятность, тем она, соответственно, неожиданней. Из-за поворота дороги на них двигалась толпа. Только через несколько мгновений Соловей сообразил, что это царь-городское войско, почему-то возглавляемое здоровенным бородатым мужиком, который размахивал внушительным крестом, и какой-то полоумной девицей. Кстати сказать, лицо ее показалось Петровичу знакомым, но сейчас ему было не до того. События развивались стремительно. Княжеская дружина остановилась в нерешительности, и кто-то в первом ряду выстрелил из своей пукалки по цареву войску. Похоже, кого-то ранили, а может, даже и убили. Но это послужило сигналом к бою. Из рядов царь-городцев выступили вперед стрельцы и бабахнули из своих пищалей. Пользы от залпа картечью оказалось гораздо больше, чем от "калашей". Многие были ранены, и достаточно серьезно.

А царь-городцы, закрепляя первый успех, с грозными криками бросились на врага. С мечами, палицами и копьями. "Доблестные вояки" князя Григория, вначале пытались отстреливаться, но, быстро сообразив, что сейчас их просто-напросто изрубят на куски, начали врассыпную отходить в лес.

Петрович стоял один посреди дороги, и ему уже больше не хотелось писать - штаны его были мокры. Прямо на него налетел грозный, как медведь, чернявый мужик с огромным красным крестом.

- А, попался, супостат! - зарычал он.

- Я ли-лиходей и... - Соловей, наверно, хотел сказать что-то другое, что он не с княжескими, что он их и знать не знает, но на языке вертелось лишь "всех зарежу" да "кровь пущу". И здоровенный крест опустился на его горбушку. Петрович заверещал благим матом. А крест равномерно опускался на его бока, спину и задницу. И быть бы Соловью покойником, ежели бы в нем наконец не сработал инстинкт самосохранения. И он побежал. Он бежал так, как никогда в жизни не бегал. И при этом продолжал вопить, хотя, похоже, за ним никто и не гнался. Да и кому он был нужен, этот плюгавый плешивый мужичонка в мокрых портках.

***

Солнце медленно клонилось к закату. На обширной веранде загородного царского терема чаевничали Василий Дубов, доктор Серапионыч и Рыжий. Первые двое рассказывали о своих приключениях в Новой Мангазее и Царь-Городе, а Рыжий, слушая их, все время расхаживал взад-вперед и то и дело поглядывал в сторону большой дороги.

- Извините, что я все время мельтешу, - вздохнул он, ненадолго присев за стол с огромным самоваром посреди, - но я услал сюда боярина Андрея, а наш Государь, как мне стало ведомо, отправил сюда же Танюшку. И вот никого из них нет, и я даже не знаю, что думать. Вы же сами видите - тарелки, чашки, варенье, все на столе, а никого нет!

- Да вы не волнуйтесь так, голубчик, - участливо проговорил Серапионыч, привычным движением подливая себе в чашку из скляночки. - Все образуется.

Давайте я и вам добавлю, для успокоения.

- Ну да, чтобы я, как Длиннорукий, пошел по столу вприсядку, - невесело ухмыльнулся Рыжий. - Владлен Серапионыч, так вы, кажется, остановились на том, что обитатели канализации оказались ожившими покойниками?

- Ну да, то есть типичными зомби. Насчет тех двоих точно не знаю, но хромой - определенно один из тех.

- Даже более того, - заметил Василий, - судя по вашим описаниям, это ни кто иной как Расторгуев, бывший наемник. - Детектив заглянул к себе в блокнот. - Ранение в ногу получил в девяносто первом в Абхазии, а в октябре девяносто третьего погиб в Москве, защищая Белый дом в составе баркашовского штурмового отряда. В общем, типичный послужной список для тех субъектов, которые за последние несколько месяцев "засвечивались" в Кислоярске, а затем бесследно исчезали из нашего поля зрения. Теперь ясно, кто их зомбирует и переправляет сюда - господин Каширский. Хотя вряд ли он действует в одиночку...

- Не прощу себе, что допустил его бегство из темницы! - Рыжий вскочил из-за стола и вновь зашагал туда-сюда по веранде.

- Василий Николаич, расскажите лучше о своих достижениях в этой, как ее...

- попросил доктор.

- В Новой Мангазее? Да знаете, долго рассказывать, - махнул рукой Дубов.

< Назад | Дальше >