Елизавета Кожухова "Искусство наступать на швабру"

-- Три дни не пил, три ночи не ел, до тебя добираючись, -- зачастил Длиннорукий, -- а ты меня, князь Григорий, столь неласково встречаешь. Приказал бы баньку истопить, самоварчик поставить...

-- Ладно, князь Длиннорукий, я вижу, ты нынче малость не в себе, -поморщился князь Григорий. -- Ступай проспись, а завтра о делах и поговорим. Альберт, проводи его. -- Князь махнул рукой и углубился в свои бумаги.

Однако двери вновь приотворились, и вновь заглянул тот же охранник, хотя физиономия у него была несколько обескураженная:

-- Ваша Светлость, к вам снова князь Длиннорукий.

-- Пусть входит, -- не отрываясь от бумаг, ответил князь Григорий.

Дверь открылась шире, и в кабинет вошел собственной персоной бывший царь-городский градоначальник князь Длиннорукий. Барон Альберт от неожиданности вскрикнул, а два Длинноруких застыли как вкопанные, с изумлением глядя друг на друга.

-- Ну, что там такое? -- нехотя оторвался Григорий от своих государственных дел.

-- Вот... -- пролепетал барон Альберт, дрожащим перстом указывая на двух Длинноруких.

Князь же Григорий, кажется, вовсе не удивился такому повороту.

-- Ну что ж, прекрасно, -- проворчал князь, скривив губы в брезгливой усмешке. -- Верно говорят, что хорошего человека должно быть много. Но два князя Длинноруких для одной Белой Пущи, пожалуй, уж совсем замного будет.

-- Да что ты, князь-батюшка, это ж я Длиннорукий! -- с чувством ударил себя в грудь "первый" Длиннорукий. -- А он самозванец, рази ж ты не видишь?

-- От самозванца слышу, -- не остался в долгу "второй".

-- Прекратить базар! -- поднялся во весь рост из-за стола князь Григорий. -- Кто из вас самозванец, а кто нет, мы еще разберемся. А пока отправьте их обоих у темницу.

-- Слушаюсь! -- отчеканил заметно повеселевший барон Альберт.

-- Этого -- у подвал, а того -- у башню, -- продолжал князь Григорий, -- и глазу не спускать. C обоих.

-- Как же так! -- чуть не хором завозмущались оба Длиннорукие. -- Из одной темницы да в другую!

Но дюжие охранники уже тащили их прочь из княжеского кабинета.

-- Как ты думаешь, кто из них настоящий, а кто нет? -- спросил князь, оставшись вдвоем с бароном Альбертом.

-- Не знаю, но во всем согласен с Вашей Светлостью, -- дипломатично уклонился тот от прямого ответа. И вдруг смекнул: -- А ну как оба самозванцы?

-- Здравая мысль, -- хмыкнул князь. -- Но если двух Длинноруких для одной Белой Пущи будет замного, то что уж говорить о двух самозванцах! x x x

За обедом в королевской трапезной царила обстановка самая мрачная и отчаянная, хотя за окном ярко светило солнышко, и разноцветные витражные стеклышки в окнах еще больше разукрашивали и без того пестрые стены.

Все сотрапезники сидели, уткнувшись в тарелки и изредка бросая друг на друга подозрительные взоры. Один лишь король Александр находился в наилучшем расположении духа: он подтрунивал над неловким пажом, то и дело проливавшим ему вино на одежду, бросал изумрудным перстнем солнечные зайчики на стены и потолок и вообще всячески старался подбодрить своих друзей, пребывавших в состоянии глубокой хандры.

-- Ну что вы так раскисли, господа? -- говорил король. -- Пейте вино, веселитесь, радуйтесь, пока живы!

-- Ваше Величество! -- сверкая своими большими темными глазами, вскочила донна Клара,

-- Ну, в чем дело, сударыня? -- повернулся к ней Александр.

-- Ваше Величество, позвольте обратить ваше высочайшее внимание на синьора Данте.

-- Ну и что же? -- пожал плечами король, бросив взор на Данте.

-- A с чего это он ничего не ест?

-- Кусок в горло не лезет, -- буркнул Данте.

-- Вот именно, -- обрадовалась донна Клара, -- потому и не лезет, что вы уже ночью...

-- Что ночью? -- с вызовом глянул на нее синьор Данте.

-- Пообедали, вот что! -- выпалила донна Клара.

-- Вздор вы говорите, сударыня, -- отрезал Данте, однако демонстративно взял с блюда огурец и откусил половину.

-- A овощи хорошо идут после мясного, -- не унималась донна Клара, однако синьор Данте даже не стал на это ничего отвечать.

-- Господа, прекратите препираться, -- слегка повысил голос Александр, заметив, что донна Клара собирается продолжать свои обличения. -- И вообще, для лучшего пищеварения ученые эскулапы советует за трапезой говорить о чем-то приятном. Например, о высокой поэзии.

Как заметила Надя, это предложение не встретило у сидящих за столом особого энтузиазма, однако возражать королю никто не стал.

-- Иоганн Вольфгангович, может быть вы нам все-таки что-нибудь прочтете? -- обратился Александр к заморскому поэту. Иоганн Вольфгангович словно только этого и ждал. Выхватив с ловкостью факира из кармана какой-то свиток, он принялся читать:

-- Нихтс ист иннен! Нихтс ист ауссен!

Денн вас иннен -- ист драуссен...

-- Благодарю вас, -- сказал король, терпеливо выслушав до конца, -- но, простите, насколько мне известно, никто из нас не владеет языком вашей музы, да и я знаю его лишь как разговорный...

-- Нихт проблемен! -- широко улыбнулся Иоганн Вольфгангович и извлек еще один мятый листок. -- Вот тут другой мой стихотворение в переводе. -- И он, немного запинаясь, торжественно зачитал:

-- Кто с плачем хлеба не вкушал,

Кто, плачем проводив светило,

Его слезами не встречал,

Тот вас не знал, небесные силы!..

< Назад | Дальше >