Елизавета Кожухова "Искусство наступать на швабру"

-- А ведь точно! -- воскликнул Грендель. -- Я еще обратил внимание, что сам ручеек узкий и мелкий, а пойма широкая.

-- Ну что же, друзья мои, -- подытожил Дубов. -- стало быть, наша ближайшая задача -- исследовать тот берег ручья, что ближе к замку. Не скажу, что уверен в успехе, однако пока что это наш единственный шанс! x x x

Князь Григорий сидел за столом у себя в кабинете с обернутой вокруг головы тряпкой, которую он время от времени промокал в кастрюле с горячей водой. Но это не очень помогало -- боль в голове с каждым часом становилась все сильнее. И так было каждый год в этот самый день -- князь знал, что ему предстоит долгая бессонная ночь, и только к утру боль пройдет.

Князь даже обрадовался, когда дверь приоткрылась и к нему в кабинет вкрадчивой походкой втек барон Альберт -- оставаться наедине с болью становилось все нестерпимей.

Князь Григорий с трудом выдавил из себя ухмылку:

-- Ну, что новенького?

-- Все меры предосторожности принимаются, -- бодро заговорил глава тайного приказа. -- Так что не извольте беспокоиться, Ваша Светлость, никто вас ни днем, ни ночью не потревожит.

-- Рад слышать, -- поморщился князь. -- А скажи мне, что это за толпа баб собралась нынче у ворот? Они там так галдели, что даже у меня слышно было.

-- А, так это соискательницы мест в гареме Его Величества Султана, -расплылся в сладкой улыбочке барон. -- Такие девушки...

-- Погоди, какие еще девушки? -- перебил князь Григорий. -- Я же просил десять штук, а их там, наверно, чуть не сотня?

-- Двести тридцать две, -- заглянул к себе в записи Альберт. -- Но мы отобрали из них двадцать восемь достойнейших, дабы уже из их числа выбрать десять самых лучших.

-- И откуда их столько? -- удивился князь.

-- Сами набежали, едва прослышали о гареме! -- радостно подхватил барон. -- Извините, Ваша Светлость, если у вас ко мне нет других дел, то я побегу.

-- Куда это ты так торопишься? -- передернулся князь Григорий.

-- Да я ж вам объяснял -- второй черед состязаний. Прошедшие отборочную

часть двадцать восемь девушек будут без верхней одежды исполнять белопущенские народные пляски. Не желаете ли поглядеть на них лично?

-- Нет, не желаю, -- отрезал князь. -- Ну ладно, ступай. Или нет, погоди. Сколько, ты сказал, было соискательниц?

-- Двести тридцать две, -- снова глянул в записи Альберт.

-- Одного не пойму, -- вздохнул князь Григорий. -- Ну кажется, я создал для своих подданных самолучшие условия -- радоваться надо, а они готовы отправиться наложницами к султану, лишь бы подальше от Белой Пущи. Ну скажи, существует ли после этого человеческая благодарность?

-- Жизнь у народа трудная, -- осторожно заметил барон.

-- Я уже объяснял, что это временные трудности, -- на минуту забыв о боли, вдохновенно заговорил князь Григорий, -- вызванные кознями наших унутренних врагов и унешних недоброжелателей. И я обещал, что наш народ будет жить плохо, но недолго. Зато завтрашний день будет наш!.. -- Не договорив, князь стиснул клыки, чтобы не застонать от накатившего приступа. И, справившись с болью, продолжал: -- И нашлось двести тридцать две бабы...

-- Двести двадцать пять, -- уточнил Альберт. -- Три бабы на проверку оказались мужиками.

-- Еще того лучше, -- проскрипел князь. -- Уже и мужики всякий стыд потеряли. Да, подраспустили вы мой народ, подраспустили. Ну ничего, завтра я самолично займусь его воспитанием... Так что же вы сделали с теми тремя лже-девками?

-- Прогнали взашей, -- хмыкнул барон. -- А чего с ними возиться!

-- Ну и дураки, -- прикрыв глаза, ответил князь Григорий. -- Ладно, беги, не буду тебя задерживать. -- И когда Альберт выскользнул из кабинета, задумчиво повторил: -- Дураки... x x x

Боярин Василий, рыцарь Беовульф и поэт-оборотень Грендель медленно продвигались вдоль ручья и внимательно осматривали его ближайшие окрестности, обращая внимание на всякую мелочь, могущую навести на следы потайного хода.

-- А был ли он, в природе, этот подземный ход? -- спросил, наконец Беовульф.

-- Ну конечно, был, -- уверенно заявил Грендель. -- Я сам столько раз о нем слышал!

-- Если есть вход в конюшню, то должен быть и выход, -- добавил Василий. Он то и дело поглядывал на солнце, которое неумолимо клонилось к закату. -- Но, по имеющимся сведениям, уже несколько десятилетий никто этим ходом не пользовался.

-- Ну, тогда уж точно не найдем! -- безнадежно прогромыхал Беовульф. -Такие дела с наскоку не делаются.

-- Поищем хотя бы до заката, а тогда уж придется отправляться восвояси, -- вздохнул Грендель.

-- В таком случае у нас будет еще целый год на поиски, -- оптимистично заметил Василий. -- Привлечем науку, а то и колдовство... Жаль, Кузьку с собой не прихватили. С его чутьем было бы больше шансов что-нибудь найти.

-- А давайте передохнем, -- предложил Беовульф. -- Тут полянка что надо!

-- Но ненадолго, -- сказал Дубов, бросая мимолетный взор на все опускающееся солнце.

-- Красивое место, -- окинул Грендель полянку взглядом художника. -- И эта рощица вдали... Роняет роща желтый свой убор...

-- Ну, начинается, -- хохотнул Беовульф. -- Тебе бы к нашему королю Александру, на его поэтические ристалища!

Но Грендель ничего не слышал -- на него накатило вдохновение:

-- О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми камнями?..

-- Какими еще камнями? -- вполголоса обратился Василий к Беовульфу. -Или это тоже поэтическая метафора?

-- Ну, одна каменюка-то здесь есть, -- Беовульф указал на булыжник посреди поляны, неподалеку от того места, где они расположились. -- Очень кстати, поставим на него бутыль, чтоб не падала.

Беовульф опустил на траву мешок с остатками провизии, Василий подхватил полупустую бутыль и подошел к булыжнику -- он был большой, чуть не в половину человеческого роста.

-- А я хотел бы, чтобы на моей могиле стоял такой камень, -- задумчиво произнес Грендель, подойдя к Василию. -- И чтоб не заросла к нему тропа...

-- Как вы сказали? -- подскочил на месте Дубов. -- Не заросла тропа?!

-- А что? -- удивился Грендель. -- Это ж обычный поэтический образ.

-- А ну тебя с твоими поэтическими образами, -- проворчал Беовульф. -Давайте лучше подкрепимся.

< Назад | Дальше >