Елизавета Кожухова "Искусство наступать на швабру"

-- У меня создается такое впечатление, что вы совершенно сознательно мне вредите, -- с тихой яростью заговорил он, обращаясь к Длиннорукому. -Если вы уж задержали посланников, о чем вас никто не просил, так хотя бы сторожили их как положено. -- И Виктор смерил князя таким взором, что тот почел за лучшее пререканий не продолжать.

-- Слизняки, -- презрительно бросила Анна Сергеевна. -- Отдали бы мне этого боярина, уж я бы его...

-- И вы туда же, -- обреченно вздохнул Виктор. -- Расскажите лучше, что слышно в Белой Пуще? Ведь вы, как я понял, только вчера оттуда.

-- Проездом, -- высокомерно кивнула Анна Сергеевна. -- Из... Впрочем, это не имеет значения.

-- Ну и как там? -- с надеждой спросил Виктор. -- Что говорят барон Альберт, воевода Селифан?

-- Отморозки, -- процедила госпожа Глухарева. -- Ни бе ни ме, ни да ни нет. Вурдалаки называются! Моя бы воля...

-- Значит, помогать нам они отказываются? -- прервал Виктор злобствования Анны Сергеевны.

-- Нет, не отказываются, -- прошипела та, -- но и ни черта не делают. У них там свои проблемы, а на вас им начхать. -- Последнее словечко она произнесла с особым удовольствием. -- Но я сегодня же снова отправлюсь в Белую Пущу и поговорю с ними по-настоящему!

-- На вас вся надежда, -- рассеянно промолвил Виктор. И, оборотившись к слуге, велел: -- Теофил, уберите вино.

-- Слушаюсь! -- Старый слуга подошел к столу и, брезгливо поморщившись, ловко выхватил кувшин прямо из-под носа Петровича. Но тот уже успел налить себе полкубка. Одним махом влив в себя вино, экс-разбойник схватил два столовых ножа и, вжикнув их один об другой, выкрикнул:

-- Всех перережу! Хамы! Коты подзаборные! Враги трудового народа!

Длиннорукий вскочил из-за стола и, схватив Петровича за шиворот, вместе с ним выбежал из трапезной. Правда, по дороге бывший Грозный Атаман еще успел опрокинуть пару стульев.

-- Придурки! -- бросила им вслед Анна Сергеевна. -- Путчисты засраные.

-- Хоть бы вы, господин Каширский, излечили его от пьянства, -- сказал Виктор соседу Анны Сергеевны, -- а то ведь смотреть противно. И к тому же всякий день одно и то же.

Господин Каширский словно того и ждал, что к нему обратятся.

-- Моя специализация тяготеет преимущественно к хроническим алкоголикам, однако в данном случае явление носит скорее благоприобретенный характер, еще не перешедший в хроническую стадию, -- заговорил он приятным низким голосом, -- и для его ликвидации необходимо изолировать пациента от источника алкогольной интоксикации, иначе говоря, держать вино от него подальше.

-- A, ну ясно, -- кивнул Виктор, из всей заумной речи толком понявший лишь последние слова. -- Расскажите, как у вас идут дела с господами поэтами.

-- Случай также весьма запущенный, -- охотно ответил Каширский, -- но мы не теряем оптимизма. Излечить от поэзии будет, пожалуй, посложнее, чем от пьянства, однако мои психотерапевтические установки в комплексе с сеансами трудотерапии в лице копания мелиоративных канав уже начали давать некоторые позитивные перемены в состоянии пациентов...

-- Ваше Высочество, вы позволите убирать со стола? -- бесцеремонно перебил Теофил мудрствования Каширского.

-- Убирайте, -- откликнулся Виктор. -- Да, так я вас слушаю.

-- Ну вот, стало быть, -- чуть обиженно продолжал Каширский, -установив, что радикальные меры могут привести к негативным последствиям, я решил применить метод исцеления подобного подобным и использовать минимальную, но ударную дозу поэзии для борьбы с нею же.

-- То есть? -- заинтересовался Виктор.

-- Я дал одному из пациентов установку написать стихотворение, зовущее к перевыполнению плана по копанию канав. И вот что получилось. -- Каширский извлек из кармана пиджака мятый листок и торжественно зачитал:

-- Мы принца Виктора решенья

Скорее в дело воплотим,

И для болотоосушенья

Свои мы силы посвятим!

Анна Сергеевна откровенно фыркнула, Каширский немного обиделся:

-- Между прочим, после коллективного прослушивания этих стихов наши поэты повысили производительность труда на семь процентов!

-- Все это, конечно, очень хорошо, -- заметил Виктор, -- только стоит ли в стихах упоминать мое имя? Нескромно как-то. Тем более что начало делу осушения болот положил еще мой пращур, королевич Георг...

-- Переделаем! -- оптимистично воскликнул Каширский. -- "Георга славные решенья..."

Но тут Теофил вновь некстати перебил Каширского:

-- Ваше Высочество, тут вас дожидается наш главный болотничий. Сказать ему, чтоб еще подождал?

-- Нет-нет, -- вскочил Виктор. -- Извините, господа, что оставляю вас -- дела... Но я уверен -- не пройдет и двух десятилетий, как главному болотничьему придется переучиваться в главного лесничего! -- И уже в дверях тихо добавил: -- Иначе не стоило и начинать...

-- Как вы думаете, что он хотел сказать? -- недоуменно пожал плечами Каширский, когда они вдвоем с Анной Сергеевной остались за столом.

-- Реформатор хренов, -- презрительно хмыкнула госпожа Глухарева. x x x

Когда обитатель болотного хуторка вернулся домой, хозяйка встретила его на пороге:

-- Милый, куда ты исчез? Я уж думала самое худшее.

-- Провожал нашего гостя, -- вздохнул хозяин. -- Довел до начала той тропинки, что ведет к "грядкам", а дальше там уж заблудиться невозможно.

-- Я так и не поняла, чего он ищет?

-- Ну, то место, где заколдовали княжну Марфу. Знаешь, Катерина, из разговора с господином Покровским я так понял, что он даже не считает Марфу княжной, а говорит о ней как о самой обычной девушке.

-- А ты что же?

-- Ну, я не стал переубеждать.

-- Знаешь, я даже поначалу перепугалась, что этот человек сюда заслан, чтобы тебя выследить, -- призналась Катерина. -- И говорит вроде по-нашему, но больно как-то мудрено. Уж не из Белой ли он Пущи?

-- Нет, не думаю, -- улыбнулся в усы хозяин. -- По выговору он, пожалуй, больше напоминает тех -- ну я тебе о них рассказывал, боярина Василия и его пажа.

< Назад | Дальше >