Виктория Платова "Купель дьявола"

Итак.

Два трупа за месяц. Два трупа и бедняжка Пупик. Гольтман умер еще раньше, но его тоже нельзя сбрасывать со счетов. И в каждом из трех случаев на месте неожиданной смерти оказывалась доска Лукаса ван Ост-реа. Я была чересчур практичной, чтобы поверить в мистическое предначертание картины. И все же не совсем практичной, чтобы сбрасывать это предначертание со счетов. Особенно если учесть дошедшие до нас байки о Лукасе Устрице: "Семя дьявола", "Пробный камень антихриста" и все такое прочее... Отпив вина, я закрыла глаза и принялась выстраивать логические цепочки. Гольтман - Быкадоров - Леха Титов. Все трое умерли от инфаркта, глядя на картину. Но Быкадоров и Леха Титов были без одежды, а Гольтман так и не обнажил чресла. И Быкадоров, и Леха пытались чем-то задвинуть дверь, Гольтман же обошелся ключом. Интересно, почему? Я выстроила из орехов знак вопроса и тут же нашла ответ. Гольтман закрыл дверь на ключ только потому, что ключ у него был. А две другие двери просто не запирались на ключ, и парни решили воспользоваться тем, что было у них под рукой.

Поехали дальше. Все трое были владельцами картины (исключение составлял лишь Быкадоров, но мало ли какая мысль могла прийти ему в голову). Может быть, он действительно решил оставить картину себе, и картина почувствовала это? Зло всегда эротично, сказал мне Херри-бой. В намерениях Быкадорова и Лехи я не сомневалась ни секунды, именно влечение заставило их раздеться. Похоть, если быть точной... Но ведь Гольтмана тоже снедала похоть, если верить его племяннику. И все же он не разделся. Почему? Я забросила в рот пару орешков и отнесла это к самой обычной стариковской стыдливости. А если учесть, что Гольтман был евреем... Евреи не только страстны, но и целомудренны, если верить Библии. А Библии я верила.

Я только не верила в мистику. Лавруха прав. Картина просто не может убить. Убить - это значит выстрелить в голову или в сердце, пырнуть ножом, стукнуть монтировкой по голове, подсыпать таллий в утренний кофе или цианид в коктейль. Да, человека можно довести до инфаркта, если капать ему на мозги и целенаправленно изводить подлостями, но для этого нужно время. И довольно длительное. И нужен человек, который займется этим профессионально. Рыжая Дева Мария совсем не похожа на такую профессионалку. И почему Быкадоров и Леха так хотели ее, что у них не выдержало сердце?.. И почему ее не хотели Лавруха или Ванька Бергман? А если ее хотел Херри-бой, то почему он жив-здоров и даже от пива отказывается? Запутавшись в физиологии, я взяла еще одну "Улыбку Джоконды". И аккуратно выложила из орешков английскую Н. Херри-бой.

Крупнейший специалист по Лукасу ван Остреа, который хочет получить "Всадников" любой ценой. Живет в полумифической Голландии, в каком-то Мертвом городе Остреа, которого даже на карте нет. Собирает сведения о художнике и фанатично сторожит одну-единственную картину. Центральную часть триптиха. А "Всадники Апокалипсиса" - его левая створка, если, опять же, верить Херри-бою. До сегодняшнего дня дошло только три работы, "Всадники" оказались четвертой, тут на пупе извертишься, чтобы до них добраться. Я так до конца и не смогла понять этих страстей по Лукасу Устрице. Не может же живопись, даже очень хорошая, даже великая, заменить жизнь. Я знала это, потому что была искусствоведом.

Хреновый ты искусствовед. Ворюга, сказала я себе и чокнулась остатками "Улыбки Джоконды" со стеклянным аквариумом на окне. В аквариуме в художественном беспорядке были набросаны ракушки и искусственные водоросли, а венчала всю композицию резиновая ящерица с кровожадной улыбкой на морде. У Херри-боя была совсем другая улыбка. И я застала его в кабинете, перед тем как в нем умер Леха Титов. И Пупик.

Я ничего не знала о врагах Титова - но они наверняка имелись в наличии, если учесть два покушения на него. Сегодня враги могут торжествовать: Леха сам сошел с дистанции, не дожидаясь начала Олимпийских игр. Но Леха был спринтером, спринтером во всем: в жизни, в манере поведения, в отношениях, в постели. Он слишком торопился жить, как будто знал, что произойдет. Вот сердце и не выдержало. Быкадоров был стайером, но его сердце не выдержало тоже...

Из всех, кого я знала, смерть Лехи была выгодна только Херри-бою. Теперь у него появится шанс договориться со старухой-правозащитницей. И вырвать доску на божеских условиях. А что, если он действительно причастен к смерти Лехи?.. Я вынула ореховую серединку из английской буквы, и логическая цепочка бесповоротно распалась. Две остальные смерти не имели никакого отношения к Херри-бою. Он приехал в Питер сразу же, как только узнал о картине. А до этого он и понятия не имел о ее существовании. И о существовании фартового коллекционера и фартового вора. А Быкадоров с Гольтманом умерли так же, как и Леха... Нет, стройной картины не получается. Если вытягиваешь нос, то хвост обязательно увязает. Я сжала виски пальцами и попыталась дать себе слово: ты больше никогда не вспомнишь о картине. Достаточно того, что ты пережила. И денежная компенсация за это выглядит вполне законно. Пускай всадники Апокалипсиса дудят в свои трубы где-нибудь на стороне, а Дева Мария соблазняет своими формами кого угодно. А я выхожу из игры.

Приняв это решение, я окончательно успокоилась. И улыбнулась сама себе улыбкой Джоконды, оставшейся на самом дне бокала. И услышала легкий стук в стекло.

На улице возле невысокого окна "Пирата" стоял уже почти забытый мной капитан Кирилл Алексеевич Марич. Обладатель того же отчества, что и Леха Титов. Марич приветливо оскалился, я тоже оскалилась в ответ: только тебя здесь не хватало. И помахала капитану рукой: заходите, не стесняйтесь. Марич не заставил себя долго ждать. Он вошел в "Пират", задев плечом маленькую, надраенную до блеска рынду.

- Добрый вечер, Катерина Мстиславовна, - галантно поздоровался он. Неожиданная встреча. Вам взять что-нибудь?

- Вина, - сказала я.

Через минуту Марич вернулся к столику с очередным бокалом и чашкой кофе.

- А вы что же? - хмуро спросила я. - Не пьете при исполнении?

- Я сейчас не при исполнении, - он устроился напротив. - Заходил к приятелю, он здесь недалеко живет, на Смоленке.

- Да ладно вам заливать. Лучше скажите правду - пасете меня? Установили наружное наблюдение?

- Сдаюсь, - он опустил глаза и поболтал ложкой в кофе. - Но это личная инициатива.

- У меня умер кот, - непонятно почему сказала я.

- Сочувствую. Он болел?

- Да нет. Просто умер, и все. Его звали Пупик. Пупий Саллюстий Муциан...

- Красивое имя.

- А как ваши расследования?

- Движутся потихоньку. Говорят, вы продали очень редкую картину? - Марич проявил удивительную осведомленность, и это лишний раз убедило меня в том, что он появился в "Пирате" совсем не случайно.

- Говорят, - осторожно ответила я.

- И получили большие комиссионные?

- Пока не получила. А вообще - это не ваше дело.

- Как знать... Как знать, - он нанес первый, очень осторожный удар. - И что это за картина?

- "Всадники Апокалипсиса". Пятнадцатый век. Лукас ван Остреа. Вряд ли вам что-нибудь скажет это имя. Оно известно узкому кругу специалистов, - еще каких специалистов, если внести в их реестр Херри-боя.

- И за сколько же вы ее продали?

- Это коммерческая тайна. А что еще говорят?

Марич запустил руку в аквариум на подоконнике и приподнял ящерицу за хвост. На меня он даже не смотрел.

- Редкостная гадость, - ящерица и вправду выглядела не очень аппетитно. И морда какая-то фальшивая.

- Приходите в другой раз. Будут гуппи и испанские дублоны. Они здесь часто меняют экспозицию. Большие затейники.

- Да. Больших затейников у нас полно, - Марич снова провел маневр: теперь это было обманное движение. - Еще говорят, что это не просто картина, а створка триптиха.

- Верно, - я забарабанила пальцами по бокалу. - Двухстороннее изображение.

Марич достал из кармана маленькую записную книжку профессионального филера.

- "Tota pulchra es, amica mea, et macula non est in te", - почти по складам, не отрываясь от книжки, прочел он. - "Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе". Красиво звучит, правда?

- Не могу с вами не согласиться, - в душе моей звякнул страх, но я решила держаться до конца. Пусть Марич открывает карты первым.

- "Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе"... задумчиво повторил Марич и посмотрел мне прямо в глаза. Вот ты и попалась, воришка, читала я в его бесстрастных зрачках. Будешь знать, как мародерствовать и вести следствие по ложному пути.

- Это вы обо мне? - нагло спросила я и закинула ногу за ногу. - Я польщена.

- Я тоже польщен. Девушка с картины похожа на вас.

- Завтра же перекрашусь под ореховое дерево...

- Не стоит. Вам идет рыжий цвет. А вот красть вам совсем не идет. Началось!..

- Красть? Что вы имеете в виду? - ни один мускул не дрогнул на моем лице.

- Вы прекрасно знаете, что я имею в виду. То досадное недоразумение с бывшим мужем вашей подруги.

- А что? Вскрылись какие-то новые обстоятельства дела?

Судя по всему, запаса прочности Маричу не хватило, он заиграл скулами и в упор посмотрел на меня.

- Это старые обстоятельства дела. Я говорил вам о похищенном. В каталоге у Гольтмана была указана одна картина. Она называлась "Рыжая в мантии". А в последней описи коллекции эта картина отсутствует.

- Что вы говорите!.. Ее тоже украли?

- Не валяйте дурака! Вы прекрасно знаете, что "Рыжая в мантии" и картина, проданная вами на аукционе, - одно и то же.

Больше всего мне хотелось забиться под стол и захныкать, и я с трудом поборола в себе это сладкое детское желание. Нужно идти до конца.

- Ошибаетесь, капитан. Я не продавала картину. Я продала створку от триптиха. Вам подтвердит это любой эксперт.

- Плевать я хотел на экспертов, - он нетерпеливо ударил ладонью по колену. - Это одна и та же картина. И мы с вами знаем это.

- Я ничего не знаю. Эта ваша... как ее... "Рыжая в мантии"... Она заявлена в розыск?

Сейчас или никогда. Если Иосиф Семенович Гольтман, этот недорезанный любитель сюжетов и символов, подвел меня, если дал показания, что я запугивала его... Мне труба.

< Назад | Дальше >