Виктория Платова "Купель дьявола"

Час от часу не легче, Херри-бой, оказывается, слышит голоса. Но, с другой стороны, Жанна д'Арк тоже слышала голоса, что не помешало ей стать национальной героиней Франции... Я так и видела эту летнюю поездку к морю, веселенькую экскурсию, которая не предвещала ничего страшного. Юный Херри-бой и его невеста, типичная голландка с грубым ртом; их подвыпившие друзья из университета - разухабистая студенческая компашка, любители пива, селедки и каких-нибудь "Секс Пистолз". Херри-бой начал приставать к невесте еще на прогулочном катере, он мечтал добраться до острова и под сенью староголландских избушек залезть к своей девочке в шелковые бикини. Но вместо этого увидел картину. И все рухнуло.

Бедная невеста.

- Я устроился здесь. Сначала рабочим. Следил за состоянием домов, держал их в порядке. А потом, когда умер директор Музея Лукаса Устрицы, занял его место.

- Надеюсь, смерть директора...

- О нет! Он долго болел. У него был рак желудка... Я здесь уже пятнадцать лет.

- А ваша невеста?

- Я говорил вам. Мы расстались. Она не захотела... Она не поняла меня.

Хотела бы я видеть дуру, которая бы поняла!..

- И вот теперь появились вы, Катрин. Интересно, в каком контексте он меня рассматривает?

- Вы появились вместе со "Всадниками"... Это знак. Вот это - тоже знак. Самый важный.

Херри-бой снова углубился в совмещенные фотографии.

- Смотрите, Катрин. Две части триптиха имеют художественную ценность сами по себе. Но если их совместить... Обратите внимание на пейзаж на заднем плане.

Я послушно уставилась на пейзаж, но так ничего в нем и не заметила. Произвольные линии разверзшихся океанов и сломанные горные цепи были прописаны не так тщательно, как основные фигуры композиции. На Зверя и его свиту я пыталась не обращать внимания - несмотря на то что я скептически относилась к откровениям Херри, картина вызывала у меня смутный страх.

- Я ничего не вижу, Херри! И что именно я должна увидеть?

Он бросился к своему столу, уронил на ходу стопку каких-то журналов и выволок на свет божий лупу.

- Вот. Так вам будет понятнее. Поверхность фотографии приблизилась, стала даже различима крупнозернистая печать.

- Я пытался делать фотографии с максимально возможным разрешением. Затем очистил изображение на компьютере и прогнал его через принтер.

- Очень мило получилось.

- Вы смотрите невнимательно. Некоторые линии центральной и левой части совпадают на стыках. Я хочу, чтобы вы их рассмотрели.

Наконец-то я поняла задачу. И принялась добросовестно рассматривать стыки. Сначала я делала это только из вежливости, но потом до меня стал доходить смысл сказанного Херри. Прихотливые изгибы у кромок фотографий, не имевшие никакого смысла сами по себе, неожиданно стали складываться в некую цельную картину, в некое подобие плана.

- Вы видите, Катрин? - шепотом спросил у меня Херри. - Теперь вы видите?

- Подождите, Херри... Вы хотите сказать, что здесь спрятан...

- Все эти линии на что-то указывают. На что-то, что человек, обладающий достаточной информацией, может найти... Это и есть тот ключ, о котором я говорил, Катрин.

Все сказанное Херри сильно смахивало на правду, но я не торопилась этой правдой воспользоваться. Сейчас мне, как человеку здравому, придется разочаровать его.

- Даже если вы правы, мы все равно ничего не найдем.

- Почему? - обиделся он.

- Потому что не обладаем полнотой информации. Только частью ее, Херри. Не забывайте, что у нас нет третьей доски.

Я сказала это совсем не случайно: с противоположной стороны центральной фотографии, в том месте, где должна была находиться гипотетическая третья створка, тоже был размещен совершенно произвольный пейзаж. Ему было тесно в центральной доске, и он явно уходил за ее пределы.

- Я говорил... Я был уверен, что... как это по-русски? ...вы все схватите... И на ходу порвете подметки.

- У этого выражения совсем другой смысл, Херри, - досадливо отмахнулась я. - А может быть, он не успел дописать этот триптих?

- Исключено, Катрин. По свидетельству Хендрика Артенсена, алтарь был полностью закончен. Лукасу оставалось только выставить его...

Но я уже не слушала Херри: я углубилась в изучение фотографий. Скопище коленопреклоненных перед Зверем грешников в складках гор, отвратительного вида монстры, исподтишка вползающие в них, - фантазии Лукаса Устрицы мог позавидовать сам Босх, общепризнанный мастер триллеров раннего Северного Возрождения. Одного из грешников в тиаре римского папы терзал целый выводок крошечных полулюдей-полускорпионов: фрагмент был таким экспрессивным, что я не могла оторвать от него взгляда. Ничего сверхъестественного в этом не было: с тем же успехом можно было рассматривать любой другой фрагмент. Почему же я остановилась на нем?

Линии горных цепей и океанских приливов, вывороченные с корнем деревья по-прежнему назойливо складывались в некое подобие плана; сами не имевшие прямых углов, они неожиданно сложились в довольно правильный прямоугольник.

Но ничего, кроме контуров, в них не было.

- Оно не может быть лишенным смысла, это изображение, - зашептал мне на ухо близко придвинувшийся Херри-бой. - Вы согласны, Катрин?

- Даже если предположить, что мы имеем дело с каким-то планом...

- Ну наконец-то! Вы тоже поверили...

- Даже если предположить это, мы не знаем, к чему он относится и что это такое на самом деле. Периметр комнаты? Периметр дома? Периметр города...

- В этой местности города никогда не строились по периметру... Они подчинялись только береговой линии. Линии дамб и дюн.

- Ценное замечание. Значит, город отпадает. Но это все равно не решает задачи. И с чего вы взяли, что этот план... Будем называть его планом... Относится именно к Мертвому городу Остреа?

- Я не знаю... Но я хочу верить. Мертвый город был последним прибежищем Устрицы. Был последней его мастерской... Дайте мне ключ, Катрин! Вы найдете его, я уверен.

Увлеченная изучением фотографий, я все-таки ослабила бдительность, я позволила сумасшедшему Херри-бою приблизиться ко мне. Лицо голландца, умоляющее и грозное одновременно, нависло надо мной. Он ухватил меня пальцами за подбородок, и я вдруг почувствовала необыкновенную легкость и пустоту внутри. Еще мгновение - и он меня поцелует...

Дыхание Херри-боя стало прерывистым, губы раздвинулись, и за ними открылась гряда белых, влажно поблескивающих зубов. От его волос пахло всеми старинными рукописями сразу, - полусгоревшим сафьяновым жизнеописанием Лукаса Устрицы, никогда не виденными мной записками Хендрика Артенсена, хранилищами Роттердамского и Утрехтского университетов. И даже факультетом естественных наук, где так и не доучился Ламберт-Херри Якобе.

Сейчас он меня поцелует.

Сейчас.

Я закрыла глаза. И ничего не произошло.

- Дайте мне ключ, Катрин, - снова сказал он.

И магия его волос, магия светлых глаз за стеклами очков тотчас же разрушилась. В очередной раз я почувствовала себя жестоко обманутой. Что за непруха в самом деле, что за дрянное лето и огрызок осени, в которых я не представляю для мужиков самостоятельной ценности. И Леха Титов, и даже жалкий Херри-бой воспринимают меня как средство, как багет для картины Лукаса, как декоративную деталь! Ни с чем подобным я еще не сталкивалась. Даже насквозь лживый Быкадоров был со мной не в пример искреннее...

- Дайте мне ключ... Исполните предназначение, Катрин!..

Опять началось.

- Какое предназначение, Херри?

- Вы знаете.

- С какой стати я должна что-то найти? Я даже не знаю, где искать. И самое главное - что... Пальцы Херри разжались.

- Я смотрю на эти фотографии с утра до вечера. Я потерял чувство реальности. Я уже почти не воспринимаю их. А вы - вы видите это впервые. Вам должно повезти. Новичкам везет даже на бегах...

Но я уже не слушала Херри-боя. Этот остров в Северном море - он странно действовал на меня. Все здесь было наполнено тайными и явными смыслами, дурацкими на первый взгляд совпадениями, которые вовсе не казались такими уж дурацкими. Вот и сейчас - за совсем короткое время Херри-бой выел мне плешь мифическим ключом...

< Назад | Дальше >