Виктория Платова "Купель дьявола"

Теперь мы были похожи на старателей, охваченных золотой лихорадкой. Сравнение не в нашу пользу, но круг человеческих страстей чрезвычайно ограничен, и вырваться из него невозможно: любовь, ненависть, жажда наживы, исследовательский зуд - не так много пунктов в перечне.

- Куда вы дели свою кочергу, Херри? - спросила я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

Он посмотрел на меня непонимающе, я вообще сомневалась в том, что он видит меня сейчас. Черные прямоугольники неба - вот что мелькало у него перед глазами. А ведь еще несколько минут назад я была для него потерянным раем.

...Только в доме мы отдышались.

Херри-бой бросился к бумажкам и фотографиям, которые по-прежнему валялись на полу перед камином: он сличал их, поворачивал разными сторонами, он сразу и безоглядно поверил в мою догадку.

- Вы правы, Катрин, вы правы, - без устали повторял Херри-бой. - Вы правы, боже мой, как все просто и как гениально!..

Глядя на копошащегося у камина голландца, я вдруг почувствовала, что смертельно устала. И еще одно чувство зрело во мне.

Страх.

Страх, легкий и невинный, как первый поцелуй; легкий и невинный, как прогул уроков; легкий и невинный, как потрескивание крошечной погремушки на хвосте скорпиона.

- Подождите... Что вы собираетесь делать, Херри?

- Вы хотели спросить, что МЫ собираемся делать? Сейчас мы возьмем софиты... У меня несколько сильных ламп, они могут работать автономно. Мы решим, какая именно стена... Я поверить не могу, что вы сделали это!..

- И вам не страшно, Херри? - У моих ног лежали фотографии, на которых Зверь поднимался из бездны.

- Страшно? О чем вы говорите, Катрин?

- Картина, которая убивает. Странные звуки в глубине острова. Снимки, которые вы делали семь лет. Вам не страшно?

- Но послание... Лукас зашифровал его, и в нем написано "Возьми!". Мы должны взять, Катрин. ОН сам просил нас об этом. Он знал, он предвидел, что спустя пять веков придете именно вы и тайна перестанет быть тайной... Мы теряем время, Катрин...

- А если все то о чем вы говорили мне сегодня днем, - если все это правда? Вы же сами сказали - Лукас мостил дорогу... И вы догадываетесь кому. Пусть тайна останется.

- Нет! - резко оборвал меня Херри-бой. - Нет! Как можно повернуть ключ в замке и остановиться на пороге? Он сказал "Возьми!". И мы возьмем, Катрин. Я возьму, чего бы это мне ни стоило.

- Даже если весь мир провалится в ад?.. Неужели обыкновенная исследовательская похоть стоит того?

Херри-бой посмотрел на меня с ненавистью, и в его голосе прорезался металл:

- Не будем терять время, Катрин. Если вы не пойдете, я пойду сам... Но...

Договорить он не успел. Напряженную тишину дома вдруг прорезал телефонный звонок. Я вздрогнула и тотчас же успокоилась: как бы то ни было - этот звонок принадлежит реальному миру, он возвращает к реальности и нас.

Херри с досадой посмотрел на телефон.

- Возьмите трубку, Херри, - мягко посоветовала я. - Звонят. Разве вы не слышите?

Он нехотя подчинился. Приложив трубку к уху, Херри-бой несколько секунд рассеянно слушал, а потом протянул трубку мне.

- Это вас, Катрин. Ваш друг. Я забыл поблагодарить его за пиво...

Снегирь! Это было так неожиданно: услышать его голос у самой кромки Северного моря. Я взяла трубку и услышала знакомое сопение.

- Лавруха, какого черта?

- Он оставил мне телефон, твой голландец... Слава богу, что оставил, голос Снегиря, тусклый и безжизненный, испугал меня, и все же я сказала по инерции:

- Тебя отлично слышно, Снегирь... Что случилось, не можешь без меня и двух дней прожить? Тогда женись, я не буду возражать...

- Жека, - выдохнул Снегирь и замолчал.

В его молчании было что-то пугающее, что-то непоправимое, что-то такое, что у меня сразу засосало под ложечкой.

- Что случилось, Снегирь? - выдохнула я.

Он по-прежнему ничего не говорил. Только сопение в трубку, а потом странный звук, похожий на спазм.

- Что? С ней что-то случилось? Не молчи, Лавруха!..

- Ее нет, - я услышала на другом конце провода глухое рыдание. - Ее нет, Катька...

- Что значит - нет? - эти слова, тяжелые и неподъемные, не принадлежали мне, они просто не могли мне принадлежать. - Что значит - "нет", Снегирь?

- Она умерла... Ее убили... Прошлой ночью... Прости... Тебе нужно приехать, ты понимаешь?.. Похороны...

Кажется, я на секунду потеряла сознание, а когда пришла в себя, трубка попискивала короткими гудками.

- Снегирь, - закричала я в пустую мембрану. - Снегирь!.. Это не правда... Нет... Это не может быть правдой... Ты слышишь меня, Снегирь?..

Отшвырнув трубку и все еще слабо соображая, я опустилась на пол. Остров, Мертвый город Лукаса Устрицы, Херри-бой с жалкими листочками и софитами все это потеряло смысл. И Голландия потеряла смысл, и все картины всех музеев, вместе взятые. Снегирь что-то напутал, дурацкая шутка, жестокая шутка, но такие шутки не в его духе.

- Мне нужно уехать, Херри, - глухим вымороченным голбсом сказала я. Немедленно. Я возвращаюсь в Россию.

- Что-нибудь серьезное? - вежливо спросил Херри-бой.

- Не знаю... Но моя подруга... Вы видели ее... Жека... Случилось что-то ужасное. Я должна уехать, Херри. Прямо сейчас. Вы понимаете...

- Вы же знаете, Катрин, - Херри досадливо поморщился. - Катер неисправен. Я не могу вам помочь. Механик будет уже послезавтра.

- Я не могу здесь оставаться... Неужели вы не понимаете? Я должна уехать, черт вас возьми!

- Сожалею, - он едва скрывал досаду, и именно в эту минуту я возненавидела чистенького голландца так, как ненавидела никого и никогда. Вы говорили, что разбираетесь в моторах... Если с вашей подругой случилось что-то ужасное... Вы можете посмотреть его. Но я думаю, у вас ничего не получится. Всего лишь сутки, Катрин...

Я присела на краешек жесткой койки и обхватила голову руками. Жека... Наши дурацкие пьяные клятвы; ее смешные пальцы, торчащие из босоножек во все стороны. Что значит - "убита"? Снегирь сошел с ума, и я вместе с ним.

Херри-бой суетливо собирал софиты. Сейчас он отправится к стене, за которой покоится последняя воля Лукаса Устрицы.

Мне наплевать, какой была его последняя воля. Сейчас я отправлюсь к катеру и уеду отсюда... Даже если мне предстоит отправиться вплавь....

- Вы не идете со мной, Катрин? - осторожно спросил Херри, и до меня даже не сразу дошел смысл его слов.

- Что?

- Вы не идете?

- Неужели вы не поняли, что произошло? Вы чудовище, Херри...

Он ничего не ответил, он постарался как можно деликатнее исчезнуть из дома; сейчас пустится вприпрыжку вверх по улице, а Жеки больше нет. Ее убили... Господи, не схожу ли я с ума? Только вчера утром я разговаривала с ней, и телефон отчаянно барахлил... Зачем этот проклятый голландец вызвал меня, зачем я только поехала?..

Неожиданная ярость, неожиданная ненависть к Херри-бою захлестнули меня: хорек, чудовище, скотина... Подчинившись этой ярости, я начала со сладострастием крушить аскетический быт Херри-боя: швырять на пол книги, кипы бумаг, чертовы делфтские тарелки, фотографии и - мать их! пластмассовые стаканчики и большую пивную кружку с ручками и карандашами. Разгромив несколько стеллажей, я принялась за стол. На пол полетели многочисленные записные книжки Херри-боя, вся его стряпня, посвященная Лукасу Устрице...

< Назад | Дальше >