Виктория Платова "Купель дьявола"

Как будто пелена упала с моих глаз.

Пелена упала, и наши случайные встречи с Маричем приобрели смысл, не допускающий никаких иных трактовок и толкований. Первый раз он накрыл меня в "Пирате" и заявил, что я воровка. Что я украла картину. О том, что доска у меня, знал Херри, он приехал в Россию только для того, чтобы посмотреть на нее... Гольтман молчал, зато Херри-бой разговорился не на шутку. Они владели разной информацией, но всегда удачно ее складывали.

Я видела Херри в кабинете Титова. Он был последним, кто оставался там и вышел живым. Он мог приложить руку к смерти Титова, а когда Жека заподозрила что-то неладное, появился Марич и...

Я зажмурилась...

Ничего себе, распределение обязанностей! Недаром Марич вертится вокруг дела об убийстве Жеки, а я еще слила ему информацию, которой располагала сама...

"Абсолютный эффект, и никаких следов" - именно так мог быть убит Титов. Именно так он и был убит. Теперь я уже не сомневалась в этом. А Жека кое-что заметила, она ведь была в ту ночь на даче... Херри-бой уехал в Голландию, и на пост заступил Кирилл Алексеевич Марич... Херри-бою нужна левая створка триптиха, и он не остановится ни перед чем. Он ведь не знал, что Агнесса вернет картину мне, он специально ездил к ней, чтобы договориться о покупке. Любая здравомысляща" правозащитница продала бы картину, возле которой умер ее единственный сын. Но Агнесса не была здравомыслящей, и тогда - они? Он? решили обработать меня. Так с кем я пила вчера водку?..

- Звонят, тетя Катя, - Катька-младшая затрясла меня за плечо.

Я тупо уставилась на телефон.

- В дверь, - подсказала Катька. Очень вовремя, иначе моя голова просто взорвется. Я поплелась открывать. Лучше бы я этого не делала. На пороге стояли две солидные дамы с пудовыми грудями и - почему-то - участковый.

- Здравствуйте. Вы Соловьева Екатерина Мстиславовна?

Я даже не сообразила, о чем они говорят. Я, как зачарованная, смотрела на участкового.

- Вы слышите меня? - грудь одной из дам угрожающе качнулась.

- Простите?

- Вы Екатерина Мстиславовна Соловьева?

- Да, - наконец-то я догадалась прикрыть рукой рот.

От меня вовсю несло перегаром, а к свитеру пристали нитки и коверная пыль. Веселенькое зрелище, ничего не скажешь.

- Вас невозможно застать дома, - меня уже изначально ненавидели за первый размер лифчика. - Мы из комиссии по охране материнства и детства.

- Проходите, - запоздало пригласила я, но дамы в приглашении не нуждались. Отодвинув меня бюстами, они вплыли в квартиру. Следом за ними прошел участковый.

- Меня зовут Алевтина Николаевна, - представилась деятельница из комиссии. - Где мы можем с вами поговорить?

В комнатах бардак, в ванной свалено грязное белье трехнедельной давности...

- На кухне. Там будет удобнее. Алевтина Николаевна смерила меня уничтожающим взглядом.

- Пройдемте.

Алевтина взгромоздилась на табуретку, а я принялась судорожно убирать со стола остатки хлопьев.

- Извините... Я не ждала гостей.

- Вижу. Но это дела не меняет. Я по поводу детей, - грудастая чиновница раскрыла папку. - Соко-ленко Екатерины и Соколенке Лаврентия пяти с половиной лет. Дети находятся с вами?

- Да, - тихим голосом сказала я и устроилась на табуретке напротив.

- К нам пришел ответ из Германии. Сердце у меня упало.

- К сожалению, они не могут взять детей на воспитание. Решением комиссии Соколенко Екатерина и Соколенко Лаврентий направляются в детский дом. К завтрашнему дню они должны быть на месте. Адрес мы вам укажем.

- Какой детский дом? Вы с ума сошли, что ли?

- Советую вам не хамить, девушка.

Я вцепилась в край стола. Катька-младшая и Лавруха-младший, пижамки со смешными котятами, маленькие ботинки в прихожей; буква Е, написанная наоборот, привычка сбрасывать одеяло во сне...

- Я не отдам их в детский дом.

- Вы родственница?

- Я близкая подруга их матери.

- Это не является родственными отношениями. Вы не имеете права оставить детей у себя.

- Что значит, не имею права? - я принялась лихорадочно соображать. Одна лишь мысль о том, что двойняшки окажутся в каком-то стылом детском доме, приводила меня в ярость. - Я... Я могу подать на опекунство... Кажется, это так называется?

Проклятая чинуша посмотрела на меня скептически.

- Кто вы по профессии?

- У меня картинная галерея. Здесь, на Васильев-ском.

- Так. Свободная художница, значит, - в устах Алевтины это прозвучало как "дама полусвета". - Стало быть, доход непостоянный. Вы замужем?

- Нет... Но.. - я заткнулась, я не стала продолжать. Сейчас она потребует паспорт.

- Понятно, значит, не замужем. Незамужняя, без постоянного фиксированного дохода. У вас мало шансов, девушка. Мы не можем доверить воспитание детей случайному человеку, - Алевтина Николаевна красноречиво помахала рукой у себя перед носом, явно намекая на мой перегар.

- Я не случайный человек. А что касается доходов... Если нужно, я предоставлю документы. И справку из налоговой. Я довольно состоятельный человек. И смогу прокормить не только двух детей, но и всю вашу, мать ее, инспекцию. Вместе с членами ее семей, а также их попугаями, кошками и собаками. И прочими экзотическими животными. Я ясно выразилась?

Алевтина Николаевна открыла рот и тотчас же закрыла его. А из комнаты донесся отчаянный рев Катьки. Едва не сбив бюст Алевтины, я выскочила из кухни. Катька ревела, сидя на полу, между шкафом и телевизором. Над ней стояла вторая гранд-дама, а участковый жался у двери.

- Отойдите, - сквозь зубы процедила я и взяла Катьку на руки.

Катька уткнулась макушкой мне в лицо (Все! Больше никакой водки!) и затихла.

- Ну, успокойся, все хорошо, твоя тетя Катя с тобой.

Мне было решительно наплевать на всех этих людей, вторгшихся в мою квартиру. Вместе с Катькой я отправилась в другую комнату. Пусть делают, что хотят, я не выйду отсюда. Я буду держать оборону до последнего.

- А где Лаврик? - спросила я у Катьки, когда она немного пришла в себя.

Катька подняла мокрый от слез подбородок и кивнула в сторону платяного шкафа.

Лавруха сидел в самом углу, прикрытый двумя моими свитерами. Я освободила его от вещей, и лобастая Лаврухина голова легла мне прямо в колени.

- Ты ведь не отдашь нас? Не отдашь?

Боже мой, как давно я не слышала его голоса... ***

Изгнание торгующих из храма, вот как называлась эта операция. Очаровательное трио чинуш и представителя закона было изгнано с поля боя через двадцать минут. Я клятвенно пообещала завалить их бумажками и припечатать справками. Я сказала, что дети покинут этот дом только через мой труп. Я так трясла волосами, что явно недолюбливающие яркие цветовые пятна представители власти в конце концов ретировались.

Мы остались одни.

< Назад | Дальше >