Орсон Скотт Кард "Сказание о Мастере Элвине"

"Вы не могли бы теперь снять эту Библию с моей груди? Я думаю, если здесь были какие-нибудь дьяволы, они все ушли." После чего мальчик опять рассмеялся, заставляя Библию подпрыгивать под рукой Троуэра.

В этот момент экзальтация Троуэра сменилась горьким разочарованием. Ну что же, тот факт, что мальчик мог столь дьявольски смеяться, когда на его груди покоилась сама Библия, был доказательством того, что никакая сила не способна свернуть его с пути зла. Гость был прав. Троуэр не должен был отказываться от той великой работы, к которой был призван Гостем. Он мог бы стать убийцей Зверя из Апокалипсиса и он оказался слишком слабым, слишком сентиментальным, чтобы внять божественному призыву. Я мог бы стать Самуилом, приговорив к смерти врага Господа. Вместо этого я стал Саулом, слабаком, не сумевшим убить того, кому Бог приказал умереть. Теперь я буду видеть, как вырастает этот мальчик, в котором гнездится сатанинская сила, и я буду знать, что он процветает потому, что я оказался слаб. Теперь комната казалась ему раскаленной, душащей его. До сих пор он не замечал, что его одежда пропитана потом. Дышать стало трудно. И стоило ли удивляться? В комнате присутствовало горячее дыхание ада. Задыхаясь, он схватил Библию, выставив ее между собой и сатанинским ребенком, лихорадочно хихикающим под своим одеялом, и выбежал вон.

Тяжело дыша, он остановился в большой комнате. Его появление прервало беседу, но он не замечал этого. Чего стоила беседа этих погруженных в глубины мрака людей в сравнении с тем, что он только что испытал? Я стоял в присутствии адепта Сатаны, прячущегося в обличии юного мальчика; но его глумливость открыла мне его истинное лицо. Я должен был понять, кто он такой еще несколько лет назад, когда ощупал его голову и нашел, что она идеально сформирована. Только подделка могла быть такой безупречной. Этот ребенок никогда не был настоящим. Ах, если бы я обладал силой великих пророков древности, то смог бы поразить врага и отдать плод победы Господу моему! Кто-то дернул его за рукав. "С вами все в порядке, преподобный Троуэр?" Это была Добрая Фэйт, и преподобный Троуэр и не подумал ответить ей. Но при этом она развернула его так, что он мог видеть камин. Там, на каминной доске, он увидел выжженное изображение и будучи в том состоянии, в котором находился, не смог сразу определить, что там изображено. Это выглядело, как лицо страждущей в вечных муках души, окруженной какими-то корчащимися стеблями. Это должно быть пламень, подумал он, а это душа, корчащаяся в сере и пылающая в адском огне. Вид этого изображения был мучителен для него, и в то же время приносил какое-то удовлетворение, поскольку его присутствие в этом доме свидетельствовало о том, как тесно была связана эта семья с адом. Он находился среди врагов. Ему вспомнилось то место из Псалтири, где было сказано: "Множество тельцов обступили меня; тучные Васанские окружили меня, и можно было бы перечесть все кости мои. Боже мой! Боже мой! Для чего Ты оставил меня?".

"Садитесь", сказала Добрая Фэйт. "Сюда".

"С мальчиком все в порядке?", спросил Миллер. "С мальчиком?", переспросил Троуэр. Слова давались ему с трудом. Этот мальчик - адский демон, и ты еще спрашиваешь, все ли с ним в порядке? "Он столь благополучен, сколь это возможно в его случае", сказал Троуэр.

И они снова отвернулись от него, продолжив свою беседу. Постепенно он начал понимать, о чем идет речь. Похоже, что Алвин хотел, чтобы кто-нибудь вырезал пораженную часть его кости. Мишур даже принес из сарая для забоя скота хорошо отточенную костяную пилу. Спор происходил между Фэйт и Мишуром, потому что Фэйт не хотела, чтобы кто-нибудь резал ее сына, и между Миллером и всеми остальными, потому что Миллер отказывался взяться за это дело, а Фэйт соглашалась только в том случае, если операцию проделает именно он. "Если ты считаешь, что это надо сделать", говорила Фэйт. "То я не понимаю, как ты можешь допустить, чтобы этим занялся кто-нибудь другой?" "Только не я", сказал Миллер.

Троуэру внезапно показалось, что этот человек боится. Боится коснуться ножом плоти собственного сына.

"Он просил сделать это тебя, Па. Он сказал, что отметит место прямо на ноге там, где нужно ее вскрыть. Тебе нужно будет только надрезать кусок мяса, потом отодвинуть его, тогда ты сможешь работать над костью и тебе останется только вырезать клин в ней так, чтобы удалить больное место целиком".

"Я не из слабонервных", сказала Фэйт. "Но мне уже сейчас становится от всего этого дурно".

"Если Ал-младший сказал, что так нужно, значит, сделайте это!", сказал Миллер. "Но только без меня!"

И тут будто вспышка света озарила темную комнату, и преподобный Троуэр увидел, в чем может состоять искупление его греха. Господь прямо предлагает возможность, которую предсказал Гость. Возможность встать с ножом в руке около мальчика, чтобы вскрыть его ногу, случайно задеть при этом артерию и дать крови течь до тех пор, пока жизнь не уйдет из тела. Теперь он уже стал способен на то, чего убоялся там, в церкви, думая об Алвине, как об обычном ребенке, теперь он совершит это с радостью, после того, как ему воочию открылось зло, принявшее форму этого ребенка. "Я сделаю это", сказал он.

Они смотрели на него.

"Я не хирург", сказал он. "Но я имею некоторые знания в области анатомии. Я ученый."

"Шишки на голове", сказал Миллер.

"Вы когда-нибудь резали скот или свиней?", спросил Мишур.

"Мишур!", в ужасе закричала его мать. "Твой брат не животное!"

"Я просто хотел быть уверен, что его не тошнит при виде крови". "Я видел кровь", сказал Троуэр. "И во мне нет страха, если придется резать во имя спасения".

"О, преподобный Троуэр, как мы можем просить вас о таком", сказала Добрая Фэйт.

"Теперь мне начинает казаться, что рука Божия привела меня сюда именно сегодня после того, как я так долго не был в вашем доме". "Вас привела сюда рука моего тупоголового зятька", сказал Миллер. "Ну", сказал Троуэр. "Это была, так сказать, просто мелькнувшая у меня мысль. Я вижу, что вы не хотите, чтобы я взял на себя это и я не могу винить вас. Конечно, опасно позволить чужому человеку резать тело своего сына, даже если это может спасти его жизнь".

"Вы не чужой", поспешно сказала Фэйт.

"Но что если что-нибудь пойдет не так? Моя рука может дрогнуть. Его старая рана могла изменить положение некоторых кровеносных сосудов. Я могу задеть артерию и он в несколько секунд истечет кровью. Тогда на моих руках будет кровь вашего сына".

"Преподобный Троуэр", сказала Фэйт. "Мы не можем винить вас в несчастном случае. Все, что может сделать любой из нас - это попытаться". "Если мы ничего не станем делать", сказал Мишур. " То он точно умрет. Он сказал, что мы должны отрезать это больное пятно, пока болезнь не распространилась дальше".

"Может, кто-нибудь из ваших старших сыновей", сказал Троуэр. "У нас нет времени, чтобы вызвать их сюда!", крикнула Фэйт. "О, Алвин, ведь ты же выбрал этого мальчика, чтобы дать ему свое имя! И ты хочешь позволить ему умереть просто потому, что невзлюбил нашего священника?" Миллер с жалким видом покачал головой. "Тогда сделайте это".

"Па, он хотел, чтобы ты сделал это", сказал Мишур. "Нет!", горько вскричал Миллер. "Лучше кто угодно, лишь бы не я. Лучше пусть даже он".

Троуэр увидел на лице Мишура недоумение, даже презрение. Он встал и подошел к тому месту, где сидел, держа в руках нож и костяную пилу, Мишур. "Молодой человек", сказал он. "Никогда не обвиняйте человека в трусости. Вы не можете знать, какие причины прячет он в глубине своего сердца". Троуэр обернулся к Миллеру и увидел выражение удивления и благодарности. "Дай ему инструменты", сказал Миллер. Мишур протянул нож и пилу для костей. Троуэр вытащил платок, чтобы Мишур мог уложил в него инструменты.

Как легко у него получилось. Всего за несколько минут он добился того, чтобы они сами начали просить его взять нож, освободив его при этом заранее от ответственности за все, что может случиться. Он даже умудрился заложить первые зерна дружбы с Алвином Миллером. Ага, я обвел всех вас вокруг пальца, торжествующе подумал он. Я достойный соперник вашего повелителя - дьявола. Я обманул великого обманщика, и менее чем через час пошлю назад в ад предавшегося ему адепта.

"Кто будет держать мальчика?", спросил Троуэр. "Даже если опоить его вином, все равно он будет дергаться от боли, если никто не станет его удерживать".

"Держать могу я", сказал Мишур.

"Он не будет пить вина", сказала Фэйт. "Он сказал, что хочет иметь ясную голову".

"Он всего лишь десятилетний мальчик", сказал Троуэр. "И если вы прикажете ему выпить вина, он обязан вам подчиниться". Фэйт покачала головой. "Он знает, как лучше. И он хорошо переносит боль. Вы никогда такого еще не видели".

Могу себе представить, сказал себе Троуэр. Дьявол, владеющий мальчиком, без сомнения упивается болью и не хочет, чтобы действие вина ослабляло его блаженство. "Ну что ж, хорошо", сказал он. "В таком случае нет причин больше медлить". Он прошел в спальню и стащил одеяло с тела Алвина-младшего полностью. Мальчик немедленно принялся дрожать от холода, хотя и не переставал потеть из-за высокой температуры. "Вы говорите, он обозначит место, где нужно резать?"

"Ал", сказал Мишур. "Преподобный Троуэр собирается проделать эту операцию".

"Папа", сказал Алвин.

< Назад | Дальше >